Это было больше десяти лет назад. Мы больше не смеемся».
[188]
Японцы поразились, поняв, что американцы их не ждали. Один японский журналист тогда писал: «Сегодня остается лишь один вопрос. Какого черта американские и европейские фирмы все время поддерживали попытки японцев преодолеть технологическую пропасть?»
[189]
В последующие годы, пока производители в США заботились только о внутреннем соревновании, их соперники в Японии (например, NEC, Fujitsu, Hitachi и другие) участвовали в программе дупликации технологии США. Что еще важнее, японцы отыскали двоих американских гуру по качеству продукта – Уильяма Эдвардса Деминга и Джозефа Джурана, пророков, забытых в родной стране, и приложили их теории к реальности по полной – не очень сложно для поколения, рожденного в послевоенной нищете и желающего достичь богатства. Вскоре качество стало самым важным пунктом в этих огромных фирмах для всех – от директоров до самых мелких служащих.
И размах атаки распространился далеко за пределы частных японских компаний. Превзойти всех в полупроводниковой индустрии – вот что стало главной целью японского правительства. За долгое время до этого японское правительство искало способы помочь компаниям создать свои офисы продаж в Кремниевой долине, чтобы нанять местных умельцев и привлечь их к созданию своих продуктов.
В то время министерство международной торговли и индустрии Японии вместе с главными японскими банками (что в США было бы незаконно) помогли японским электронным компаниям приступить к отслеживанию американских патентов для того, чтобы знать, в каком направлении двигаться. Министерство дало субсидию (незаконно по международным законам) в помощь японским компаниям, чтобы те могли продавать свои микропроцессоры по искусственно заниженным ценам в США (но внутри страны цены оставались высокими). В 1978 году 40 000 японских граждан посетили Америку по причинам, связанным с технологиями (лишь 5000 американцев совершили подобные поездки в Японию). И в это число не входят японские студенты, посещавшие американские технические университеты, – что заставило известного профессора компьютерных наук Карвера Мида пробормотать: «Мне не кажется правильным то, что кто-то может получить знания обо всех технологиях по стоимости работы одного человека за год».
Была и еще одна темная сторона этой экономической атаки. К началу 1980-х жаждущие информации японские компании (с одобрения своего правительства) начали воровать технологии США. Это возросло в 1984 году, когда ФБР обнаружило шпиона всего в квартале от штаба Intel и арестовало работников Hitachi и Mitsubishi, пытавшихся заплатить 648 000 долларов за секреты проектов IBM.
[190]
Теперь это была полноценная война. А к компаниям в США это понимание пришло слишком поздно. К тому моменту японцы прибрали к рукам 47 % самого доходного бизнеса – динамических RAM. Через три года у них было уже 85 % и половина мирового рынка полупроводников.
Когда полупроводниковая индустрия США наконец осознала свое трудное положение, одному человеку, которого уважали и бизнесмены, и правительство, пришлось организовать контратаку и вернуть лидерские позиции американскому бизнесу. Это был Боб Нойс.
Третья сила, которая и будет отличать Intel в 1980 году от Intel 1970 года, была все еще за горизонтом – потому что Intel пока разбирался с последствиями Сбоя, речи Хайса и ухода Боба Нойса. Это был следующий поворот делового цикла.
Нынешний бум продолжался до 1982 года. Но после этого индустрия полупроводников испытает жесточайший спад. Индустрия так пока и не осознавала, что с 1970 года все изменилось. В начале десятилетия это был очень маленький бизнес. Он в основном работал в компьютерном деле и иногда – в потребительском электронном, а еще реже – в автомобильном и измерительном.
Теперь, в начале 1980-х – благодаря компьютерному буму, созданию Интернета, умным инструментам, видеоиграм, цифровым часам и калькуляторам, миграции микросхем, процессоров и контроллеров от двигателей к приборной панели, телевидению, аудиоцентрам и даже медицинским целям – полупроводники стали всемирной индустрией. Продукты продавались в тысяче разных сфер и тысяче компаний по всему миру, производились в десятках стран и продавались более чем в 100 государствах.
Теоретически это было хорошо, так как замедление одного рынка можно было преодолеть увеличением продаж в другом. Это так. Но когда спад распространился – как спад середины 1980–1983 годов., – работа на несколько рынков по всему миру скорее мешала, чем помогала.
Президент Рональд Рейган вступил в должность, обещая вытащить экономику, уничтожив стагфляцию, которая стала результатом энергетического кризиса и контроля цен. Если это значило ввергнуть нацию в спад экономики, он был готов это сделать, особенно в начале президентства. В итоге его стратегия помогла Кремниевой долине, но на данный момент она делала только хуже – так как спад начался как раз во время вложений в полупроводниковые компании. Особенно это коснулось Intel, инвестирующего для того, чтобы остаться в гонке в следующем поколении полупроводников, которое должно было появиться в 1982 году.
В 1980 году Intel достиг предела в миллиард долларов. Компания такого размера, с десятками тысяч сотрудников, огромным количеством оборудования, продавцов, дистрибуторов, под пристальным взглядом комиссии безопасности и с растущей необходимостью прямого общения с правительствами многих стран – все это требовало особого управления, не такого, которое было успешно в первом десятилетии существования компании.
Несмотря на все волнения Энди по поводу отношения обычного человека к бизнесу, реакции на давление и постоянной необходимости нравиться, всем было очевидно, что на заре Intel незаменимым человеком был Роберт Нойс.
Только Нойс видел будущее микропроцессоров, имел достаточно сильную волю для создания двух самых великих компаний того времени. Только он обладал харизмой для сбора денег и талантливых людей. Только ему была присуща уверенность в себе для того, чтобы пойти на риск – возможно, смертельный. В общем, у Нойса было все необходимое для того, чтобы Intel не только пережил этот сложный период, но и стал лидером индустрии. Нойс нарушал все правила, включая то, что скрывал самый важный проект от начальства и, сделав это, изменил мир во второй раз. Он не всегда был хорошим человеком, но он был величайшим из всех тех, кто вышел из современного американского бизнеса. И теперь он собирался сделать самое важное в его карьере – спасти электронную индустрию США.
Как и всегда, его уход был своевременным. На самом деле, учитывая то, что он оставался тесно связанным с Intel, не все поняли, что он больше не управлял компанией. Как и с Fairchild, Нойс знал, что ему было неинтересно управлять такой большой компанией, какой стал Intel. Он был уверен, что, останься он на подольше, компания перестанет развиваться и виноват будет он. Гордон Мур тоже не был хорошим управленцем, он любил создавать будущее для технологий, а не разбираться с репортерами. Он был прекрасным лицом компании, человеком, который видел будущее технологий лучше, чем кто бы то ни было еще. И поэтому он остался администратором, даже когда стал председателем – не чтобы управлять компанией, но чтобы следить за текущей деятельностью, быть уверенным, что компания не сойдет с пути.
