Однако вскоре история вновь вмешалась в его жизнь. Смерть Болеслава Берута, жестокой советской марионетки в Польше, разожгла скрытую тягу к свободе в этой стране. Во время «Польского октября» было много бунтов и демонстраций, которые вскоре перекинулись и в Восточную Германию. СССР не мог позволить такой свободы, чтобы удержать империю. И вскоре правительства обеих стран (ПНР и ГДР), под давлением угроз со стороны Москвы, подавили восстания.
Но в Венгрии, в которую бунт перебрался, пламя свободы продолжало разгораться, в особенности в Будапештском университете. Гроув вспоминает: «По университету прошел слух о марше, который организовывался в поддержку поляков». Этот марш был запланирован на 23 октября. Когда настал этот день, все это начиналось наподобие уличного карнавала городского масштаба, когда к марширующим студентам присоединялись тысячи других жителей города. Для Андраша это все было чарующим, контраст с пустой площадью во время официального парада шестью годами ранее был огромным: «После всех этих лет унылых, тихих первомайских парадов – в огромной спонтанной демонстрации было что-то волшебное». И Андраш присоединился.
Потом все вышло из-под контроля. Внезапно из того, что казалось каждым окном, находящимся по маршруту демонстрации, появились флаги. Красные флаги. Флаги коммунистов, которые развевались над Будапештом с окончания войны. Но теперь серп и молот были вырезаны из этих флагов, символизируя желание Венгрии стать свободной от советского режима. Понятное стремление, но одновременно очень провокационное. По словам Гроува: «Эти флаги были безвозвратно изменены. Такой поступок намекал на реакцию… У меня было ощущение, что мы перешли грань, и пути назад не было. Я начал нервничать».
[211]
Он все больше и больше волновался по мере того, как приближался вечер. К полудню парад превратился в полномасштабную демонстрацию, состоящую из тысяч венгров. К вечеру прибыли рабочие – некоторые в руках держали горелки. С их помощью они напали на крупную бронзовую статую Сталина, символично отрезали голову и по очереди плевали на нее. Теперь сомнений не было, что после такого оскорбления Советскому Союзу Красная армия отреагирует каким-то образом – и в скором времени.
Взволнованный Андраш пошел домой той ночью, плохо спал и проснулся от звуков выстрелов. Он решил, что будет благоразумно не идти в университет в тот день. Пытаясь занять себя, он обнаружил, что радио «Свободная Европа» и «Голос Америки», которые всегда глушились, теперь четко было слышно. Они даже высказывали слова поддержки венгерской демонстрации. Что это значило? Правительство пало?
Оно действительно пало. Премьер-министр и его кабинет скрылись за городом. Даже Красная армия покинула город. И обе стороны все еще бежали, так как сельские жители присоединялись к восстанию. На мгновение показалось, что Венгрия наконец-то освобождается от хватки Советского Союза и снова становится свободной и независимой страной.
Но это всего лишь казалось. 4 ноября Красная армия пошла в наступление, начав с сельской местности, в то время как на Запад обрушились радиосообщения о помощи. Гроув печально: «Я никогда не видел такого опустошения, даже во время бомбежки на войне».
Тогда начались убийства. Бежавший премьер-министр был казнен. Мужчины и женщины, пытавшиеся остановить советские танки и артиллерию, были убиты. Правительство вернуло себе полный контроль, тайная полиция снова была выпущена, чтобы разобраться с протестующими. Вскоре люди, включая многих студентов, начали пропадать с улиц и из домов, чтобы больше никогда не вернуться.
В квартире семьи Гроф отчаянная дискуссия о том, что Андрашу следовало делать, шла полным ходом. Тихо сидеть и надеяться, что он не был в списке, чтобы где-нибудь попасть в руки тайной полиции? Или бежать к австрийской границе? Если выбрать второй вариант, то Андраш уже точно знал, куда направится потом: «Конечно, в Америку. Или, как коммунисты говорили, в «империалистическую, сребролюбивую Америку». Чем больше они насмехались, тем более привлекательной казалась Америка. Америка создавала впечатление богатой страны с современными технологиями; это было место скопления машин и – большого числа дешевых баров».
И голос тети Манси, с которой он прятался в сельских краях годами ранее, оказался решающим. «Андраш, – сказала она. – Ты должен идти. Ты должен бежать, и сделать это нужно прямо сейчас». В ее словах слышался авторитет человека, пережившего Освенцим. Мария согласилась и с решительностью, столь для нее характерной, сказала, что он уедет утром. Той ночью Андраш «тихо попрощался» с квартирой, единственным настоящим домом, который у него был, – и приготовился покинуть эту жизнь и, может, эту семью навсегда.
«Перебарывая ощущение, что они могут никогда больше не увидеться, Дьердь, Мария и Андраш пошли с утра на прогулку, будто это было обыкновенное утро» – как и в день пятнадцать лет назад, когда они вместе шли и рассматривали поисковые прожекторы.
[212]
Они попрощались, даже не обнявшись, чтобы не вызвать подозрение окружающих. Андраш пошел дальше, не оборачиваясь. Путь его лежал к пункту встречи с двумя другими беженцами – парнем и девушкой, которых он знал. Втроем они направились к железнодорожной станции, где купили билеты и сели на поезд, чтобы через 225 км доехать до Сомбатхея, находящегося всего в 25 км от австрийской границы.
В поезде троица познакомилась с еще одной девушкой, у которой была такая же цель, и она к ним присоединилась. Они шли через леса и поля, в основном по темноте. Они повстречали горбуна посреди одного из полей, который разговаривал только шепотом, он указал им на уединенный деревенский дом. Там они постучали в дверь, которую открыла «женщина потрясающей красоты, одетая в цветное крестьянское платье». Компания осталась там на ночь.
Той ночью Андраш спал в сарае. Сидя там, «я посмотрел на кусочек неба, который открывался мне сквозь дверной проем, и подумал, что это, скорее всего, последняя часть меня, которая останется в Венгрии».
[213]
На следующий день появился проводник для группы молодых людей. Он был словно призрак, исчезая на долгое время, чтобы потом внезапно появиться, призывая их следовать за ним. Наконец он остановился на окраине поля и указал вдаль. «Те фонари – Австрия, – прошептал он. – Следуйте к ним и не спускайте с них глаз. Тут я вас покину».
Четверо студентов пробирались через перекопанное поле в темноте. Вдруг залаяла одна собака, затем другая. Внезапно в воздух взлетела сигнальная ракета, раскрывая их в резком белом свете. Все четверо легли на землю, пытаясь укрыться. Ракета выгорела, и они вновь оказались в темноте. Затем раздался голос: «Кто там?» Вопрос прозвучал на венгерском! Неужели они не дошли до границы?
«Спокойно, – сказал мужчина. – Вы в Австрии».
Молодые люди были переданы австрийской полиции, разместившей их на ночь в неотапливаемом здании сельской школы. Вскоре возник спор. Девушки доверяли полицейским и были им благодарны. Но Андраш спорил, что он не намерен был проделать такой путь, чтобы попасть в руки другой полицейской силы. А что, если они решат их отправить назад в Венгрию? Второй парень согласился, и с утра группа разделилась: Андраш с другим юношей двинулись дальше, оставив девушек.
