Андраш изначально отказался от идеи поступления в колледж из-за высокой стоимости обучения: «Я уже почти забыл про колледж, когда узнал о «городских университетах». Друзья рассказали мне, что все, что требовалось от меня, была способность к обучению, – писал он в 1960 году, когда был поражен такой возможностью. – Американцы не подозревают о том, насколько они счастливые».
Сначала он узнал о программах самого подходящего университета – Университета Бруклина, но программа по химии не соответствовала его интересам. Затем шел Бруклинский Политехнический университет, однако ежегодная стоимость обучения (2000 долларов) была слишком большой суммой для него. «Было бы то же самое, если б они мне сказали 2 миллиона долларов».
Но в Политехническом люди оказались достаточно добры, чтобы посоветовать ему поступить в Городской университет Нью-Йорка, где обучение было бесплатным. Не прошло много времени, когда он был туда зачислен и получал стипендию на учебники и проживание от Всемирной организации помощи студенчеству.
Гроув позднее сказал, что Городской университет Нью-Йорка сыграл важнейшую роль в процессе его превращения в американца. Сорок пять лет спустя в речи, произнесенной после того, как он сделал крупное материальное пожертвование университету, Гроув говорил от сердца: «Я спросил, где приемная комиссия, и кто-то меня посадил, и я им рассказал свою историю. Я уже задумывался, с какой стороны на этот раз ждать удара, но они приняли меня с уважением, без снисходительности. Они дали мне старт, и дали его отлично. Это социальный институт, который является необходимым для рабочей сферы Америки, и Штаты должны гордиться этим. Я горжусь этим».
[217]
Тем не менее жизнь в американском университете не была для молодого парня простой. Сначала страдали его оценки – не только по языковым и гуманитарным дисциплинам, но и в области естественных наук, как, например, по физике, когда он не сдал свой первый экзамен. Но Андраш Гроф не приехал в Америку, чтобы быть побежденным. Он еще сильнее углубился в обучение: «Я использовал каждую свободную минуту, чтобы учиться», и очень редко «поощрял себя картонным стаканчиком кока-колы, купленным за пять центов в переходе метро. Но и это я старался делать как можно реже, потому что каждый такой стаканчик значил, что родители получат на пять центов меньше».
Следующий экзамен по физике Андраш сдал на «отлично». Он также начал учиться вдвойне упорно. Когда стипендия закончилась, он начал подрабатывать ассистентом на кафедре химической инженерии за 1,79 доллара в час, 20 часов в неделю. Более того, он набрал 21 предмет в сравнении с 16 стандартными – хоть занятия и были в области химии, математического анализа и физики.
Такая нагрузка не остановила его, а, казалось, наоборот – вела к еще большим свершениям. Несмотря на то что у него не было свободного времени, что английский язык был еще слаб, Андраш все равно решил сделать доклад на научно-технической конференции, которую спонсировал Американский институт химических инженеров. Невероятно, практически невозможно (у него же не было никаких преимуществ), но работа Андраша оказалась лучшей. Он был не менее удивлен, чем все остальные: «Будучи студентом, это был первый раз, когда я в чем-нибудь победил».
«Иммиграция – это процесс трансформации», – пишет Андраш в своих мемуарах. Оставалось уладить последнее: его имя.
Практически с момента прибытия в Штаты фамилия Андраша оказалась бременем для него. Профессоры запинались над одной «ф» в конце и над «о» со знаком ударения. «В Венгрии «Гроф» произносится с долгой «о»; здесь же все произносили так, как оно пишется: «Графф»». Когда Андраш поделился проблемой с дядей и тетей, они сказали ему: «Это Америка, просто измени его».
Он так и сделал. Андраш начал присматриваться к разным американским фамилиям. И наконец остановился на «Гроув», так как это было наиболее близким к венгерскому оригиналу. Касательно имени его устраивало «Энди», как его и называли друзья. Позднее он официально изменил его на «Эндрю». А второе имя он выбрал «Стивен» – прямой перевод венгерского «Иштван». Теперь он стал Эндрю С. Гроув.
Кстати, одной из причин пронесенного через всю оставшуюся жизнь расположения Эндрю по отношению к Городскому университету Нью-Йорка был и такой момент. Когда, сменив имя, он пришел в кабинет регистратора, чтобы сказать об этом, реакцией было простое «О’кей». Клерк даже не стал ничего добавлять в запись об Андраше, а просто взял ручку, зачеркнул старое имя и вписал новое. Сделано. Эндрю Стивен Гроув стал полноценным гражданином Америки в 1962 году.
Прошел Гроув и еще одну ступень в своем становлении американцем. Летом 1957 года, его первым летом в Америке, Эндрю искал работу. Он заметил объявление от фирмы Maplewood, курортной гостиницы в Нью-Хэмпшире, искавшей помощников официанта. Maplewood, массивное здание в викторианском стиле, обслуживавшее еврейские семьи уже на протяжении почти века, искала, вероятнее всего, еврейских старшеклассников из Бруклина или Хобокена, но уж точно не из Будапешта. Началось собеседование неловко, но, благодаря личностным качествам, Энди получил эту работу.
Такой опыт, наверное, дезориентировал бы человека, только втягивающегося в жизнь большого города и вдруг оказавшегося на курорте в Нью-Хэмпшире, но Энди просто пошел напролом через это все. Он быстро нашел свое место – еще до того как старые работники обратили на это внимание. Уже спустя несколько дней после устройства на работу, 10 июня, он стал встречаться с девушкой. Она была не из самых хорошеньких, но это многое сказало о нем окружающим.
Прошло еще несколько дней – и он повстречал девушку, гораздо больше подходившую его личности и, скажем уж как есть, истории. Ее звали Ева Кастан. Она была на год старше Энди, а родилась она в Вене. Ее семья сумела спастись от нацистов, когда ей было всего три, переехав а Боливию, а затем, когда ей было восемнадцать, в Куинс. У нее, правда, был молодой человек, но Эндрю это не остановило: они поженились через год после первой встречи.
Пара поженилась в римской католической церкви в районе Куинс. Один из друзей Евы предложил так сделать. Энди позднее прокомментировал странный выбор места проведения свадьбы: «Мне было глубоко наплевать».
Новобрачные согласились, что им обоим не очень нравился Нью-Йорк («холодный, мокрый, уродливый город», – описывал Энди). По совету одного из профессоров Энди, они решили провести медовый месяц в Калифорнии. И – влюбились в это место. Энди был особенно впечатлен Университетом Беркли и прилегающим районом (удивительно, но Стэнфорд ему не понравился). Они решили обязательно сюда вернуться; Энди надеялся получить работу на нефтеперерабатывающем заводе в Ист-Бэй, а Ева планировала устроиться в местную психиатрическую больницу (она заканчивала магистратуру по общественной работе в Колумбийском университете). На Манхэттен они возвращались, только чтобы закончить образование.
Было три профессора, сыгравших в судьбе Гроува решающую роль в ходе его обучения в Нью-Йоркском университете: Моррис Колодни, научный руководитель Энди на первом курсе и тот, кто посоветовал ему Калифорнию; Алоис К. Шмидт, курсы химии которого приводили в ужас целое поколение начинающих химиков; и Харви Лист, чей курс гидродинамики сильно интересовал Энди и был причиной, по которой он рассматривал карьеру в области нефтепереработки.
