Рита Сысоева обогнула сарай, наклонилась и потащила на себя верхнюю ветку калины, не переставая изобретательно ругать своего приятеля.
Ветка зацепила вторую, та – третью, и внезапно все зеленое покрывало сползло в сторону.
Рита хватанула ртом воздух.
Сюрприииз! – пропел кто-то невидимый тоненько, будто комар.
Надо сказать, вид у Елизаветы Архиповны был почти довольный, словно она наконец-то нашла подходящее место и собирается пребывать здесь и дальше в тиши и покое.
Несколько мгновений Рита, в точности как Саша, ждала от старушки какой-то реакции. «А ну положь веточку на место! – отчетливо проговорил в ее голове ворчливый голос. – Уж полежать спокойно не дадут».
Но затем Рита окончательно совместила пазлы.
– Баб Лиза!
Будь Елизавета Архиповна жива, она задала бы младшей Сысоевой трепку за бесцеремонное обращение. Поэтому несколько секунд Рита возносила хвалу Господу за то, что старушка мертва и не слышит ее.
– Вот же, вашу мать, сюрприз, вашу мать, – прохрипела она, когда к ней вернулся дар речи.
Грабарь, чертов придурок!
Рита дрожащими руками вытащила сигарету и закурила.
Елизавета Архиповна безмятежно глядела в небеса.
Картина произошедшего была ясна. Валера, про которого не зря говорили, что у него в голове одна веревочка, на которой уши держатся, обиделся за свою подругу и решил отомстить старой ведьме. Елизавета Архиповна и впрямь начала выбалтывать то, чего знать не должна была. И уж подавно не имела права произносить вслух!
Итак, Грабарь разъярился, пошел за старушкой и стукнул по голове. Или придушил.
Много ли Елизавете Архиповне надо! Тюк – и нету.
Вся биография Грабаря подтверждала Ритину версию. Волчка избил? Избил. За нее готов любого разорвать и сшить из клочков вымпел? Готов: и разорвать, и сшить. Силы много? Много. Дури еще больше? Ведром не вычерпаешь.
Сильнее всего Риту поразило не убийство, а желание Валеры похвастаться делом своих рук. Вырвал, значит, старую поганку с корнем и вздумал порадовать возлюбленную.
Рита всегда трезво оценивала умственные способности своего друга. Однако психом она его не считала. Прикончить старушку – это еще полбеды! Но позвать любимую девушку насладиться видом хладного трупа – поступок, мягко говоря, экстравагантный.
«Сволочь, – с бессильной яростью подумала Рита. – Свихнувшийся сукин сын!»
Не зря мать всегда твердит: мужчины существуют для того, чтобы создавать женщинам проблемы. Вспомнить хоть отца с его канавами!
Впрочем, одна вот пригодилась.
С этой мыслью Рита закурила вторую сигарету. Стадия возмущения сменилась стадией анализа случившегося.
Логика ее была проста. Во-первых, Грабарь пошел на преступление ради нее. Во-вторых, она сама пригласила его на этот ужин. Надеялась, идиотка, что он выкинет что-нибудь эдакое. Ну и пожалуйста: дождалась.
В-третьих, с чего она решила, что Валерка хотел похвастаться? Нет же! Это был завуалированный крик о помощи. Умственных способностей Грабаря хватило лишь на то, чтобы припрятать Елизавету Архиповну. И скажите еще спасибо, что он ее в дом не потащил, с него бы сталось.
Значит, ей это все и разгребать.
К концу второй сигареты Рита уже перешла к стадии планирования. Галя Исаева, считавшая сестру Олега туповатой, поразилась бы, как быстро та соображает в критической ситуации.
Оставлять тут Елизавету Архиповну нельзя, думала Рита. По участку постоянно кто-нибудь шатается. В яблоневой рощице ей и вовсе встретилась московская пиявка (удачное все-таки словцо подобрала покойница, меткое. Насквозь людей видела, светлая ей память, стерве).
А где пиявка, там и ее подруга. Неровен час отправятся гулять, наткнутся на траншею и заинтересуются, кто это тут прилег отдохнуть в тени калиновых ветвей.
И тогда хана Валерке. Этот дурень отпереться от убийства в жизни не сможет.
Рита потерла лоб.
Получалось так: во-первых, перепрятать. Во-вторых, потом уже решать, куда перенести труп на вечное хранение. В-третьих, подучить своего идиота, что отвечать на нехорошие вопросы. «Не знаю, не видел, не привлекался». А нехорошие вопросы непременно возникнут, когда к утру Елизавета Архиповна не вернется домой!
«Ушла в лесочек погулять, – быстро сочиняла Рита, – заблудилась в темноте, не рассчитала силы – и отбросила коньки».
Чушь собачья! До настоящего леса здесь топать километров пять, не меньше. Может, старуха и могла преодолеть их без труда, но разве что в вальпургиеву ночь.
С версией потом! Она придумает что-нибудь, когда будет время. Но вот тело надо убрать, и убрать незамедлительно.
Рита вмяла окурок в землю и вскочила. Сарай? Нет, туда даже дохлого голубя не засунешь. К тому же отец любит заглядывать внутрь, особенно когда выпьет.
Кусты? Опасно! Мальчишки шныряют по лесочку и саду!
Про дом и говорить нечего. Место-то найдется, но как пронесешь незаметно Елизавету Архиповну мимо гостей и собственной семьи?
О полиции Рита не подумала ни разу. Это было семейное дело, и решать его следовало по-семейному, в тихом кругу.
«По-семейному! Свадьба!»
Рита чуть не подпрыгнула. Она поняла, куда спрячет тело Елизаветы Архиповны.
Десять минут спустя вышедший на крыльцо сосед Кожемякин мог бы наблюдать редкую картину. По приставной лестнице к навесу, установленному у задней стены дома Сысоевых, карабкалась крепкая угрюмая девушка. Через плечо ее перевешивалось тело сухонькой старушки. Девушка походила на охотника, завалившего первую в своей жизни серьезную добычу и волочащего ее в племя.
Рите было не занимать силы и выносливости. А Елизавета Архиповна последние двадцать лет законсервировалась в состоянии крохотной и легкой птички. Теперь к тому же покойной, что отчасти облегчало Ритину задачу. Однако восемнадцать ступенек, которые девушке пришлось преодолеть, дались ей не легче, чем Сизифу подъем в гору. С тем лишь отличием от несчастного царя, что ее ноша не скатилась вниз в конце пути.
Когда вспотевшая и запыхавшаяся Рита перебросила свой груз на крышу навеса, до ее слуха донеслись одобрительные выкрики невидимых зрителей, болевших за нее. К счастью, они существовали лишь в ее воображении.
Сосед Кожемякин никак не мог восхищаться подвигом младшей Сысоевой по той простой причине, что исчез еще накануне. А вся родня сосредоточилась в доме. Рита не зря выбрала навес в качестве последнего приюта. Риск оправдал себя: из дома никто не вышел, а со стороны соседского сада подглядеть за ней было просто некому.
Во всяком случае, так она полагала.
– Сейчас, Елизавета Архиповна, цветочками вас укроем, все честь по чести, – бормотала взмокшая как мышь Рита, подкрепляя слова действием. Хвала Кристине и ее матушке! Навес так щедро украсили искусственными букетами, что хватило бы на пять старушек.
