– Может, придушим его? – спросил Бабкин у Нины.
Макар хмыкнул:
– Вам это не поможет. А процесс поиска материальных ценностей серьезно затруднит. Вместо того чтобы устраивать мозговой штурм, вы будете думать, что делать с моим телом.
Сысоевы дружно посмотрели друг на друга, потом на клозет, потом на Бабкина.
– Я только за! – поклялся Сергей. – Но он ведь, сволочь, живучий. Вы не представляете, из какой задницы он выбрался той осенью.
– Ну, здесь-то не задница, – пробормотал Григорий, созерцая содержимое выгребной ямы.
Нина с мужем острожно приблизились к нему и грустно вытянули шеи.
– А еще можно взять круглый аквариум… – начал Илюшин.
– …посадить тебя туда, законопатить и бросить в море. И всем наступит счастье.
– Кроме гадов морских, – подала голос Нина.
– А они хоть и гады, их тоже жалко, – согласился Григорий.
Петруша просто кивнул.
Сысоева раздала всем марлевые повязки, пропитав их пихтовым эфирным маслом, но это помогло лишь на первые две минуты. «Как будто под елочкой накакано», – выразился Гриша, и Бабкин был с ним согласен.
Сейчас, стоя в марлевых повязках вокруг клоаки, они напоминали хирургов, готовящихся в операции. Пациент лежал перед ними, раскинувшись, и где-то в недрах его скрывался чужеродный элемент.
В итоге, забраковав пять идей Илюшина, одна другой прекраснее, решено было идти классическим путем.
– Чистим яму, ничего не поделаешь, – вздохнула Нина.
«Всю жизнь об этом мечтал, – подумал Бабкин. – Ну за что, нет, вот за что мне это?»
Но очистить мало – предстояло еще найти. Представив, что они могут перебрать чужую выгребную яму и не отыскать искомое, Бабкин содрогнулся. Подобная неудача была из тех, что наносят сокрушительный удар даже по очень прочной психике.
– Есть выражение про иголку в стоге сена, – задумчиво произнес Илюшин. – Предлагаю его усовершенствовать…
– А как тебя можно было бы усовершенствовать! – огрызнулась Сысоева. – Кнопку отключения звука добавить дистанционную – и всё! Не человек, а мечта!
– Я и так мечта.
– Ты и так не человек.
– Ладно, поехали!
На первую ступень, как выразился Макар, поставили Григория с черпаком. Следом за ним содержимое ямы принимал Петруша. Нина дотаскивала до Макара с Бабкиным, а тем предстоял ответственный этап просеивания пустой породы сквозь сито. В их случае – через грабли, позаимствованные возле сарая Кожемякина.
Когда этот конвейер проработал пять минут, Бабкин отошел на двадцать шагов и глотнул свежего воздуха.
– А можно я домой пойду? – жалобно спросил он издалека.
– Ради бога! – откликнулась Нина. – Друга только своего оставь.
Но Бабкин не мог уйти. Во-первых, немыслимо бросить Илюшина наедине с этими людьми. Они такого ничем не заслужили. Да, убили, да, прятали тело, да, выгораживали преступницу. Но этого ведь недостаточно!
Во-вторых, он ощущал странное раздраженно-покровительственное отношение ко всем Сысоевым. Разбираться в этом феномене Бабкин не мог и не хотел. Он просто знал, что должен сделать свое дело, а потом пойти помыться и забыть обо всем происходящем как о страшном сне.
Кто-то гулко хохотал из ближайшего перелеска. Вокруг фонарика Илюшина вилась беззаботная мошкара, не обладающая обонятельными рецепторами. Бабкин ей мучительно завидовал.
– Сколько ведер мы уже перетаскали, двести? – прохрипел он.
– Восемь, – уточнила Сысоева.
– А сколько там всего, как вы думаете? – с любопытством поинтересовался Макар.
Сергей всем нутром чувствовал, что эта информация для него лишняя. Он не желал знать, сколько у них ведер впереди.
Где-то неподалеку распевали фальшиво песни, дразнили собак, ругались, целовались, жарили картошку и ломали сирень. Жизнь била ключом, настоящая буйная жизнь! А не бессмысленное существование навозного жука, в которого его превратила чья-то злая воля.
А ведь жизнь начиналась не бездарно. Родился, учился… На гитаре играл и в футбол… Женился, развелся… Преступников ловил. Встретил Илюшина, встретил Машу… Опять женился, теперь всерьёз! Было ведь счастье, много счастья! И что же? Зачем все это? Куда был направлен вектор его существования? Куда ухнула вся его молодая жизнь? В сысоевский сортир.
А если быть точным, то даже и не в сысоевский.
– Ты чего-то загрустил, дружище, – окликнул Макар.
Он не мог попасть иголкой в рану надежнее, даже если бы очень постарался.
– А-а-а! – взвыл Бабкин и дернул граблями, чтобы огреть Илюшина.
Грабли его задели какой-то предмет, и тот отлетел в сторону.
– Что это было? – вскинулся Макар.
Даже дальний фонарь на участке Сысоевых вздрогнул, но тут же исправился и стал светить изо всех сил.
– Гриша, Петя, дуйте сюда! – напряженно позвала Нина.
Тех не пришлось долго упрашивать. На ходу поправляя перчатки, оба приковыляли и подслеповато уставились в траву.
– Воду тащите, – скомандовал Илюшин. – Живо!
Это было лучшее, что он посоветовал за весь вечер. Потому что когда Гриша приволок кожемякинское же ведро и окатил находку, их глазам открылась расползающаяся картонная коробка с месивом из синих букв.
– Миленькие вы мои! – благодарно всхлипнула Нина и кинулась целовать всех подряд.
– Вы бы содержимое проверили, – посоветовал Макар. – Может, этими деньгами и пользоваться невозможно.
– Они в пакете.
– Ого! Вот это предусмотрительность.
– Морозилка же, – объяснила Сысоева. – Мало ли, думаю, вдруг холодильник разморозится.
Открыли со всеми осторожностями коробку – и обнаружили, что Бабкин граблями зацепил и порвал пакет.
– Ой-ей!
– Испачкали!
– Могло быть хуже…
– Уровень загрязнения не критичный, – заключил Илюшин. – Постираете. Это даже увлекательно: отмывать деньги в Шавлове.
Бабкину тоже стало интересно, и он сунул нос в коробку. Чем дольше рассматривал он две плотные пачки, тем сильнее его охватывало страшное подозрение. В конце концов Сергей не выдержал.
– Сколько здесь?
– Тридцать тысяч, – с гордостью отозвалась Сысоева.
Вопль Бабкина по накалу ярости соперничал бы с криком раненого вепря.
– Тридцать тысяч? Тридцать?! Я перелопатил весь этот чёртов сортир за тридцать тысяч? Да я бы вам их заплатил, лишь бы никогда не иметь дела с вашей поганой выгребной ямой!
– Наша не поганая, – обиделся Петруша. – Мы ее регулярно чистим, не то что Кожемякин. Иван человек неряшливый. Но и достоинства у него тоже имеются, этого не отнимешь.
