– Откуда ты знаешь?
– Кто, кто убил?
– Риточка, да? Риточка?
– Тихо вы! Видите, он не знает!
– Все он знает! Я нутром чувствую, что знает!
– Много веры твоему нутру…
– Илюшин, не молчи, скотина!
– Да уберите вы фонарь! Видите, не в себе человек!
Илюшин открыл глаза и обвел взглядом четыре встревоженные физиономии.
– Гном ее убил, – спокойно сказал он. – Которого мальчишки поставили в развилку на дереве.
– Что?
– А он возьми да свались.
– ЧТО?!
Рявкнули хором так, что лесные пичуги в страхе заткнулись.
– В развилке следы облупившейся с гнома краски. Он там стоял и шмякнулся на Елизавету, когда она мимо проходила.
Нина ахнула:
– Как шмякнулся?
– Почему?
Макар королевским жестом обвел поляну рукой:
– Вам это ничего не напоминает?
Все огляделись.
– Помойку, – буркнул Бабкин.
– В лесу, – конкретизировал Гриша.
Илюшин покачал головой с таким видом, словно они его жестоко разочаровали.
– Это не помойка!
– Ну, мусор!
– И не мусор!
– Да говори же, пес тебя дери! – не выдержала Нина.
Макар ухмыльнулся:
– Серега, неужели даже ты не понимаешь?
– Я понимаю, что нужно было тебя в сортире утопить, – откликнулся Бабкин.
– Но ты же сталкивался с такой системой совсем недавно!
Системой? Бабкин озадаченно потер затылок.
Никакой системы вокруг не наблюдалось. Обыкновенный сысоевский бардак, перенесенный на лоно природы.
Постойте-ка… А точно бардак?
Он оглядел поляну новыми глазами.
Сучковатая палка, привязанная к ней веревка, обгорелое полено, к которому тянется проволока, колесо от велосипеда на другом конце проволоки, петли бечевки под стволом сосны с развилкой… Какая же здесь может быть…
И вдруг Сергей все понял.
– Домино! – ахнул он.
Громкие аплодисменты, которыми наградил его Илюшин, заставили Берендея недовольно фыркнуть.
– Наконец-то! Наконец-то до тебя дошло!
– Ну конечно, – бормотал ошеломленный Бабкин, – принцип домино…
– О чем это они, Нинк? – заволновался Гриша.
– А я почем знаю?
– Это про Риту, да? – робко вылез Петруша.
Макар успокаивающе похлопал его по плечу:
– Рита к этому не имеет никакого отношения. Здесь, на поляне, была великолепная система.
– Да какая система? – рявкнула, не выдержав, Нина.
– Палок и веревок!
– Издеваешься?!
– Система палок и веревок, – раздельно повторил Макар. – А принцип домино – это цепная реакция, которую запускает первый предмет. Толкнул одну костяшку – посыпались все. Дернул за веревочку – дверь и открылась. Натянул проволоку – гном и свалился.
После этих слов наступила полная тишина. Казалось, даже лягушки на дальнем болоте пытаются осмыслить сказанное.
Первым очнулся Гриша. Выпучив глаза, он взмахнул руками, едва не съездив по физиономии Петруше, и нечленораздельно замычал.
– …в растяжку! – вырвалось у него в конце концов.
В глазах Нины блеснул огонь понимания.
– В растяжку! – бесновался Гриша. – Попала! Веревка – дзынь! Гном – шмяк! Елизавета – брык!
– Перевожу, – сообщил Макар. – Елизавета Архиповна брела по поляне, где некие юные джентльмены незадолго до того соорудили сложную конструкцию, основанную на принципе домино. Было темно, поэтому она не заметила в траве натянутую проволоку. Елизавета споткнулась, проволока привела в движение остальные части системы. Чурбачок упал, потянул за собой колесо, колесо покатилось, веревка натянулась, и гном свалился.
– Гном! – хором воскликнули Нина и Петруша.
– Как раз на Елизавету Архиповну, – закончил Макар.
Наступившее молчание было нарушено шуршанием. Кот Берендей подошел к Илюшину, утвердил передние лапы на илюшинских джинсах, выпустил когти и принялся топтаться, удовлетворенно мурлыча на весь лес.
Глава 12
1
У следователя Хлебникова все представители Сысоевых, живые, мертвые и только планирующие присоединиться к семейству, уже вот где сидели (при этой мысли Дмитрий Дмитриевич мысленно отчеркивал границу по кадыку). Но сегодняшний вечер превзошел все ожидания.
Сначала подозреваемая объявила, что ей известен мотив убийства. И даже известно, кто преступник: двадцатитрехлетняя Маргарита Сысоева. В ответ на расспросы плела откровенную чушь насчет каких-то съемных квартир, беременностей и гнева матери, от которого можно было укрыться только в Нижнем Новгороде, не ближе. Хлебников даже несколько рассердился. Исаева сразу не произвела на него впечатления уравновешенной женщины. Но это уже было чересчур.
Вдвойне «чересчур» все стало, когда через полтора часа, перед самым концом рабочего дня, к следователю явилась сама Маргарита Сысоева и сухо сообщила, что желает сделать признание. Убила бабушку. То есть не бабушку, а троюродную тетю, Елизавету Пудовкину. Тело спрятала, но неудачно. За что убила? Была выведена из себя оскорблениями в адрес родителей.
«Аффект ощутила!» – пояснила Рита, старательно выговаривая двойную эф.
Дмитрий Хлебников не мог знать, что Валера Грабарь рассказал своей подруге, как ее отец с дядей крались под сень лесных зарослей со зловещим видом. И вернулись очень нескоро, собранные и молчаливые. Он это наблюдал своими глазами, потому что торчал у окна, выходящего в сад, – ждал, когда любимая примчится к нему с благодарностью на устах.
«Папка старуху убил», – поняла Рита. Не вынес оскорбления маслом. Ничего он в бытностью свою снабженцем не крал, слишком робок был для этого, если говорить начистоту. Но если уж Елизавета Архиповна вцеплялась в одну идею, то разносила ее потом, как репейные колючки, по всем окрестностям.
Рита была девушка здравомыслящая, критично оценивающая отца и очень его любившая. Из этого сочетания вырос план.
Прийти с повинной. Покаяться. Если она этого не сделает, отца точно загребут. Улики отыщут, отец с дядей не могли не наследить. И пойдет Галка Исаева на свободу, а папа с Гришей – в тюрьму. Еще и срок дадут больше как соучастникам. «Предварительный сговор» – вот что она вычитала в Сети, пока размышляла, что сообщит следователю.
Выглядеть все должно так, чтобы не подкопались. Самое главное – убедить отца, чтобы молчал. Но тут у Риты был козырь.
