Сменялись дни и ночи, проходили месяцы и годы, а Стина Мария всё пасла своих овечек в дремучем лесу, мечтала да пела песенки на берегу сумрачного озера.
А время всё шло. Безмолвная тишина царила в подземном мире. Ни звука не слышала тут Стина Мария, кроме собственного тихого пения да тонкого звона золотых колокольчиков; разве что иногда над сумрачным озером, куда она приводила на водопой своих овечек, нет-нет да вскрикнет в тумане какая-то птица.
И вот однажды сидела она в забытьи на бережку, глядела, как пьют овцы, и задумчиво черпала рукой воду. Как вдруг раздался такой грохот, что всё кругом задрожало, всколыхнулись сумрачные воды; потом послышался голос, да такой громкий, что все деревья в сумрачном лесу приклонились к земле, и на всё подземное царство раскатом прогремели старинные слова, такие же древние, как хутор Капела:
Стук-стук-постук!
Для овечек тучный луг.
Сколько было – столько есть.
Тучек на небе не счесть.
Стина Мария вздрогнула и точно проснулась.
– Слышу, дедушка! Слышу! Я здесь! – закричала она.
Тут же она всё вспомнила. Вспомнила дедушку, вспомнила голос родимой матушки, вспомнила имя отчее, вспомнила, кто она такая, и поняла, что родной дом её на хуторе Капела.
И поняла Стина Мария, что живёт она в плену у подземных жителей в том тёмном царстве, где не светят ни солнце, ни луна, ни звёзды. И вот пустилась Стина Мария бежать со всех ног, а овцы и ягнята за ней: казалось, что серая речка течёт следом за Стиной Марией по сумрачному дремучему лесу.
А подземные жители, услыхав грохот и громкий голос, повылезали из своих пещер и гротов и злобно зашептались, а глаза у них почернели от злости. Все смотрели на Стину Марию, и бормотали всё громче, и показывали пальцем на девочку. И тогда серый старичок, который привёл сюда Стину Марию, кивнул головой.
– Пускай поспит в сумрачном озере, – пробормотал он. – Не будет нам тишины и покоя, покуда её род живёт в Капеле. Пускай она поспит в сумрачном озере.
И сразу же подземные жители, словно тени, обступили Стину Марию, и схватили её, и потащили к озеру, над которым стелился густой туман.
Но тут женщина, которую Стина Мария звала своей мамой, вдруг как закричит во весь голос! Никто ещё не слыхал в подземном царстве такого крика.
– Красавица моя! – кричала женщина-тень. – Солнышко моё!
Она ворвалась в толпу и обхватила Стину Марию своими незримыми руками. Посмотрев на подземных жителей почерневшими от гнева глазами, она крикнула им срывающимся голосом:
– Только я сама, и никто другой, уложу моё дитя спать, когда настанет время!
Она подняла Стину Марию на руки и понесла к озеру, а все подземные жители стояли молча и словно чего-то ждали.
– Пойдём, красавица моя! – бормотала женщина. – Пойдём, спать пора!
Над озером клубился туман. Едва женщина вступила в него, он густою пеленою обвил её и девочку. Но Стина Мария заметила, как внизу под ногами блеснула вода, и с тоской подумала: «Ох ты мой ягнёночек, не видать тебе больше Капелы!»
Но женщина-тень, которую Стина Мария звала мамой, погладила её незримой рукой по головке и шепнула:
– Беги вслед за овечками, красавица моя!
И Стина Мария осталась совсем одна, в густом тумане не видно было ни зги, только впереди звенели золотые колокольчики, и девочка шла за ними. Колокольчики вели её сквозь мрак и туман, она шла и шла, сама не зная куда, и после долгого пути вдруг почувствовала под ногами траву, короткую, общипанную овцами травку, какая бывает на выгоне.
«Вот уж не знаю, куда я попала, – подумала Стина Мария. – Но трава тут растёт такая же, как у нас дома».
В тот же миг туман пал росою, и девочка увидала месяц. Месяц светил над хутором Капела, он как раз выглянул из-за крыши овчарни. А на Лисьем камне сидел дедушка и держал в руках свой посох.
– Где же ты так долго пропадала? – спросил дедушка. – Пойдём скорее домой, пока похлёбка не остыла!
Но тут он замолчал. Потому что увидел овец. Красивые белые овечки паслись на лугу вместе с малыми ягнятами, дедушка ясно разглядел их на лугу в свете месяца и услышал нежный звон колокольчиков.
– Вот уж правда, старость – не радость, – сказал дедушка. – У меня в ушах звенит, и я вижу овец, которых загрыз волк.
– Это не те овцы, которых волк загрыз, – сказала Стина Мария.
Тогда дедушка посмотрел ей в глаза и понял, где побывала Стина Мария. Тот, кто побывал в подземном царстве, на всю жизнь остаётся меченым. Даже если ты пробыл там ровно столько времени, сколько надо, чтобы похлёбка сварилась и месяц успел подняться над овчарней, метка всё равно останется у тебя на всю жизнь.
Дедушка поднял Стину Марию на руки и посадил её к себе на колени.
– Ох ты мой ягнёночек, – сказал дедушка. – Сколько же времени ты пропадала, бедная овечка?
– Много месяцев и много лет, – ответила Стина Мария. – И если бы ты не позвал меня, я бы там и осталась.
Но в старых дедушкиных глазах светилась радость при виде овечек. Он всех пересчитал и убедился, что их столько же, сколько сгубил волк.
– Похоже, что в Капеле всё-таки будут стричь овец, – сказал дедушка Стине Марии. – Похоже, что надо мне с вечера наточить овечьи ножницы. Если, конечно, лунные овечки – твои.
– Мои они, чьи ж ещё! – сказала Стина Мария. – Сейчас они беленькие, а были серые, когда мне их дали…
– Тсс. Молчок! – перебил дедушка.
– …дали их те, кого нельзя называть по имени, – закончила Стина Мария.
Месяц всё выше поднимался над крышей овчарни и озарил своим светом луг, на котором паслись овцы и ягнята хутора Капела. Дедушка взял свой посох и постучал по земле: «Стук-стук-постук…»
– Тсс! Молчок! – остановила его Стина Мария.
И шёпотом, дедушке на ушко, сказала стих, который был такой же древний, как сам хутор Капела:
Стук-стук-постук!
Для овечек тучный луг.
Сколько было – столько есть.
Тучек на небе не счесть.
Рыцарь Нильс из Дубовой Рощи
