— Как обычно, из сплетен. Ее родители разводятся, мама беременна от другого мужчины, папа уже переехал к другой женщине. Им обоим совершенно не нужно, чтобы в праздники перед ними мелькало мрачное лицо дочери, которую они назвали Лэсси.
— И что же она будет делать?
— А что она может сделать? Везде требовать как можно больше внимания, заставлять всех чувствовать себя несчастными и виноватыми. Эта стратегия работает. Сколько бы она ни старалась быть пай-девочкой, это не поможет ей добиться того, чего она по-настоящему хочет, а именно вернуть себе прежнюю семью, родных, надежный и уютный дом.
В голосе мисс Холл звучало такое сочувствие, такое понимание! Пенни снова решилась заговорить о личном:
— Я уже говорила, что на Рождество буду одна. Может, я могу к вам зайти, или, может, нам где-то встретиться… или…
Она не могла позвать ее к себе, потому что вдруг Джек как раз в это время выкроит для нее полчаса. Если он увидит старую училку в квартире Пенни, то от ярости утратит дар речи. Но, по крайней мере, она может попробовать заглянуть к старушке в ее огромный дом с террасой попозже, вечером, когда Джек вернется к себе, где, как она считала, у него было семейное гнездо (он-то описывал это как пустую игру, в которой он должен участвовать ради детей, пока те не подрастут и не смогут понять его).
— Нет-нет, спасибо. Это очень любезно с твоей стороны.
— Вы это уже говорили. Почему же нет? Почему я не могу вас навестить? — Теперь Пенни говорила с раздражением.
Потому что меня там не будет. Мой дом больше мне не принадлежит. Его пришлось продать.
— Я вам не верю! Где же вы теперь будете жить?
— В общежитии.
— Мисс Холл, вы шутите?
— Если так, шутка получилась невеселая.
— Но почему? Я слышала, этот дом всегда был вашим, там жили ваши отец и дед. Почему же пришлось его продать?
— Чтобы расплатиться с долгами. Я играю, я заядлый игрок. Хотелось бы мне сказать «была игроком», но, как и алкоголики, мы всегда должны говорить о своем недуге в настоящем времени.
— Но вы же не останетесь в общежитии… навсегда.
— Может, и не придется. Когда завершится сделка купли-продажи, возможно, останется некоторая сумма, и я смогу купить себе скромное жилье.
— Как все это ужасно! Я и представить себе не могла вас в таком положения.
— Ну, об этом никто не знал. Никто, кроме моей группы поддержки и, конечно, тех людей, которым я должна. Они-то слишком хорошо все знают. Но в школе никто не должен об этом проведать. Не думаю, что директор проявит благодушие и понимание даже по случаю праздника. Я бы предпочла, чтобы это осталось тайной.
— Да-да, конечно, — уверила ее Пенни.
— Всегда можно придумать какую-то историю для прикрытия: мол, я продаю дом, картины и старинную мебель, потому что мне тяжело содержать все это хозяйство.
— Мисс Холл, а вы играли на скачках или в карты?
Та улыбнулась.
— А почему ты спрашиваешь?
— Наверное, потому, что все это кажется мне настолько фантастичным, что я хочу свести беседу к бытовым подробностям. Да и вы будете меньше расстраиваться.
Мисс Холл это понравилось. Она скривила рот в усмешке.
— Ну, чтобы это тебе показалось совсем уж фантастичным, позволь сообщить, что это была железка
[12]
.
— В клубе?
— Да, в роскошном клубе в часе езды отсюда. Там никто меня не знает. Теперь я тебе рассказала все.
Пенни поняла, что должна уйти. Прямо сейчас. Без церемонных прощаний. Без уверений в сочувствии. Просто закрыть за собой дверь.
В зале Лэсси уныло сидела за партой. Одна.
— Оставь это и иди домой, — сказала Пенни.
— Я не могу, я должна доделать. Вы же сами сказали, что глупо не выполнять то, что положено. Лучше я не буду повторять свои ошибки.
— Ты права. Я просто думала, что ты хочешь домой.
— Незачем туда идти, все равно там никого нет, — ответила Лэсси.
— Прямо как у меня, — отозвалась Пенни с усмешкой.
— Да, но вы сами это выбрали, да и потом, вы — старая.
— Нет, я этого не выбирала и я не старая.
— Извините, — Лэсси выдавила из себя полуулыбку.
— Тогда продолжай, а я пока кое-что обдумаю.
Пенни сидела в большом классе, который они называли залом наказаний. Перед ней была Лэсси Кларк, корпящая над сочинением на тему «Изменения в нашем районе», которое никто даже читать не будет. Его писали только в качестве наказания.
А Пенни тем временем стала думать о своей матери и отчиме. Даже если бы она хотела поехать на Рождество к ним, сейчас было бы уже поздно собираться. Да она и не хотела. Это бы удивило и испугало их, а ей бы навеяло слишком много воспоминаний о том, каким был этот дом, когда был жив папа, когда она была маленькой и в жизни не было никаких проблем.
Время было упущено, и отправиться в путешествие в страну, где нет Рождества, а только залитые солнцем бассейны, пальмы и ломящиеся от яств столы, уже не получится.
Но спасти Рождество еще можно, если она примет важное решение. Если она позволит себе открыть в сердце некоторые окошки, которые Джек закрыл. Она захлопнула их из слепой любви к нему. Но это не было настоящей любовью, а всего лишь увлечением. Она просто боялась его потерять.
Она продумала все не спеша, спокойно, без эмоций. Так будет лучше для всех, но будут и трудности — глупо не признаваться себе в этом.
Не должно быть никакой жалостливой атмосферы. Не может быть и намека на то, что это что-то вроде салуна «Последний шанс»
[13]
. Если Пенни устроит все это, она и пальцем не двинет для того, чтобы сохранять мир между холодной и резкой мисс Холл и угрюмой, обидчивой Лэсси. Она сделала глубокий вдох и посмотрела на подростка, сидящего за партой перед ней. Это ей померещилось или девочка действительно убрала волосы за уши? Ее лицо если и не оживилось, то по крайней мере показалось вполне открытым.
— Лэсси, — позвала она.
— Вы все обдумали? — спросила та.
— Да, и я хочу тебе кое-что предложить. От твоего решения многое зависит, поэтому выслушай меня до конца.
— Хорошо, — согласилась девочка.
Она выслушала. Потом воцарилось молчание.
— У вас большая хорошая квартира? — спросила она.
— Нет, не очень хорошая. Я никогда не старалась привести ее в порядок. Понимаешь ли, я не думала, что задержусь здесь надолго. Но там есть гостевая спальня с диваном для мисс Холл, а ты могла бы принести спальный мешок и лечь в гостиной. Там есть телевизор — можешь смотреть сколько хочешь, только не включай на полную громкость. А я буду в своей комнате.
