В начале XXI века содержание понятия «великая держава» меняется. Конечно, определенный потенциал, обеспечивающий возможность эффективного воздействия на других игроков, необходим. Главное, однако, заключается не столько в возможности навязывать свою волю другим, сколько в способности самостоятельно принимать стратегические решения и оставаться устойчивым по отношению к внешнему воздействию. США или КНР, несмотря на все различия их политических систем, обладают высокой степенью такой устойчивости. На другом конце «спектра суверенности» находятся государства, где назначения министров и даже глав правительств иногда согласовываются с внешними покровителями.
Когда Владимир Путин в 2012 году после четырехлетнего перерыва вернулся на пост президента РФ, одной из главных целей его внутренней политики стала политическая суверенизация России. После протестной волны 2011–2012 годов, которую Кремль посчитал организованной и проплаченной Государственным департаментом США, был принят ряд законодательных актов. «Закон Димы Яковлева»
[88]
запрещал усыновление российских детей гражданами США. «Закон об иностранных агентах» поставил некоммерческие организации, имевшие какое-либо отношение к политике и получавшие иностранные гранты, в положение агентов иностранных государств. Одновременно РФ вышла из ряда соглашений, часто финансово выгодных для себя, в которых иностранцы (прежде всего США) выступали в качестве доноров, а российская сторона – в качестве получателей помощи из-за рубежа.
Принятие западными странами начиная с весны 2014 года санкций против России многократно усилило тенденцию к суверенизации. Ответом на санкции Запада стали не только контрсанкции (эмбарго на импорт сельскохозяйственной продукции из стран Европейского союза, США, Канады и Австралии), но и усилия по созданию национальной платежной системы, импортозамещению, диверсификации экономики с целью уменьшения зависимости от углеводородного экспорта, в том числе путем реиндустриализации с опорой на военно-промышленный комплекс.
Суверенизация распространилась и на юридическую сферу. Решения ряда международных судов, принятые в 2014–2015 годах против РФ
[89]
, побудили Конституционный суд России в июле 2015 года постановить, что РФ может не исполнять решения международных судов, если такие решения противоречат российской Конституции. Влиятельные силы внутри российского истеблишмента требуют полного отказа от приоритета международных соглашений перед национальным законодательством, закрепленного в Конституции РФ. Суверенные права, суверенные интересы России и ее суверенное равенство с ведущими глобальными игроками стали лозунгами дня.
Суверенитет, конечно, не абсолютен и тем более не тождественен самоизоляции. Глобальный мир предусматривает большую степень взаимозависимости, особенно в финансово-экономической сфере. Курс российского рубля сегодня напрямую зависит от международных цен на нефть, а установление этих цен – вне контроля российского правительства. Альтернативой является мобилизационная, автаркичная модель экономики с фиксированным курсом национальной валюты, контролем над движением капиталов и монополией внешней торговли. Очевидно, что эта модель, которую практиковал Советский Союз, а сегодня практикует Северная Корея, абсолютно бесперспективна в современных условиях. Сознавая это, российские власти в острый момент конца 2014-го – начала 2015 года отказались от введения валютно-финансовых ограничений и, напротив, ввели плавающий курс рубля.
У России достаточно воли в верхах и сплоченности в низах для того, чтобы поступать самостоятельно. К тому же она располагает таким объемом и качеством военной силы, которые гарантированно сдерживают прямое нападение на РФ со стороны наиболее сильных государств. В то же время ее потенциал экономической, научно-технической, «мягкой» силы далеко не достаточен для успешной конкуренции. Это существенно повышает издержки российской внешней политики. Для сокращения этих издержек нужен решительный перенос приоритетов государственной политики в пользу национального бизнеса, прежде всего среднего и малого, который только и может обеспечить прочный экономический фундамент и социальную опору страны. Необходим также поворот к важнейшим факторам современного экономического развития – образованию, науке и технологиям. Ключевое значение имеет накопление человеческого капитала – как количественное, посредством демографической и иммиграционной политики, так и качественное, посредством повышения уровня образования и качества здравоохранения.
Россия и суверенитет других стран
Россия в свой имперский и советский периоды действовала как традиционная имперская держава. В рамках социалистического лагеря-содружества суверенитет союзников СССР был ограничен. Чтобы сохранить эти страны в орбите своего влияния и не дать преимущества противнику, т. е. США, Советский Союз применял военную силу для подавления народных движений в ГДР (1953 год), Венгрии (1956 год), Чехословакии (1968 год) и готовился применить ее в Польше (1980 год). Интервенция стран Варшавского договора в Чехословакии была организована Москвой на основании тезиса о том, что «защита социализма в каждой социалистической стране есть дело всех социалистических государств». Этот тезис получил на Западе название «доктрины ограниченного суверенитета», или «доктрины Брежнева».
В других случаях, когда для удержания союзника в орбите СССР военная сила не применялась, следовали политико-идеологический разрыв, экономическое давление и долговременная напряженность. Раскол между Москвой и Пекином на рубеже 1960-х годов стал результатом отказа Мао Цзэдуна признать безусловное лидерство СССР. Нечто подобное ранее произошло на Балканах, когда в конце 1940-х годов югославский лидер Иосип Броз Тито отверг диктат Сталина, а в 1960 году Албания переориентировалась во внешней политике с Москвы на Пекин. Лишь Румынии удалось добиться от СССР негласного признания ее ограниченной внешнеполитической автономии в рамках «социалистического содружества».
Постсоветская Россия с самого начала декларировала признание суверенитета всех стран, больших и малых, включая свои бывшие союзные республики
[90]
. Первый президент РФ Борис Ельцин говорил об отношениях, в которых не будет «ни старших, ни младших братьев». В момент распада Союза Россия немедленно признала все новые независимые государства в их советских административных границах, несмотря на то что в результате миллионы русских оказались за пределами России. Прибалтийские республики были «отпущены на свободу» в сентябре 1991 года без всяких гарантий гражданских прав для русскоязычных меньшинств. Российское государство в 1990-х годах отказало в поддержке сепаратизму русских в Крыму и в северном Казахстане.
На протяжении 1990-х и начала 2000-х годов Москва исходила в основном из принципа поддержания отношений с бывшими республиками СССР через местные властные элиты. Она не устраивала государственных переворотов и не приводила к власти своих ставленников, хотя очевидно располагала возможностями для этого. Москва следовала принципу «вести дела с действующими правительствами стран СНГ, игнорируя местную оппозицию». Россия вмешивалась лишь в тех случаях, когда создавались кризисные ситуации: вспыхивали гражданские войны (Таджикистан) или межэтнические конфликты (Абхазия, Южная Осетия, Приднестровье). При всем этом, однако, Россия продолжала признавать постсоветские государства в границах соответствующих союзных республик.
