Прошли годы. Вот уже кончается столетие, в котором родился и жил автор «Тихого Дона», когда был создан величественный и трагический роман-эпопея о переломном этапе в истории России. Как теперь, перечитывая его, воспринимаете вы правду времени? В чем, на ваш нынешний взгляд, правда Шолохова и ее уроки для нас?
Федор Бирюков. Он родился в девятьсот пятом. «Тогда империя вела войну с японцем и всем далекие мерещились кресты», – напишет о том времени Есенин.
Русская армия терпела поражение. Тыл и без того лихорадило. Началась народная революция. Бунтовали города. Поднималась деревня – пылали помещичьи усадьбы. Страна вступила в ту критическую полосу, когда низы по-старому не хотели жить, а верхи не могли управлять.
В этой грозовой обстановке особую остроту приобрел казачий вопрос. В «Тихом Доне» казаки перед Первой мировой рассуждают:
«– Я, браток, в тысячу девятьсот пятом годе на усмирении был. То-то смеху!
– Война будет – нас опять на усмирения будут гонять.
– Будя! Пущай вольных нанимают. Полиция пущай, а нам кубыть и совестно».
13 июня 1906 года, выступая на заседании Государственной думы, депутат от Войска Донского писатель Федор Крюков говорил: «Ныне казачество из защитника угнетаемых повернуто в стражи угнетателей; специальностью его определено – расписывать обывательские спины нагайками. Пробовали ли казаки протестовать против этого? Да, пробовали, но безуспешно».
Безуспешным оказалось и это выступление, поддержанное рядом депутатов. Дума, где отражалось кипение народных страстей, повелением императора была распущена.
Так начиналось столетие. С национальной трагедии. Политический кризис будет обостряться, судьба народа становиться все мрачнее и безысходнее. Шолохов – летописец этих страшных лет.
«Тихий Дон» создавался между двумя мировыми войнами. Не успели подернуться пеплом костры первой – империалисты начали подготовку новой.
О той, Первой мировой, написано немало волнующих произведений. Сказали свое слово проклятия писатели мира – русские, немцы, болгары, французы, итальянцы, англичане, поляки, австрийцы, венгры, югославы, американцы. Опаляющим гневом наполнены воспоминания тех, кто побывал под огнем, уцелел десятым или двадцатым.
Много общего с этой прозой есть и у Шолохова. Но его достижения даже на очень внушительном фоне мастерства А. Барбюса, Б. Келлермана, Э. М. Ремарка, Р. Олдингтона, Э. Хемингуэя, Р. Роллана, Ж. Жионо, С. Цвейга, К. Федина – выдающиеся. По охвату действительности, масштабности обобщений, зримости картин фронтовых сражений.
Если героем военного романа был чаще всего интеллигент – честный, страдающий, растерявший всего себя в боях, то у Шолохова на первом плане – сыны глубинной трудовой России, оторванные от неотложных дел на земле.
Шолоховская правда о войне. Русские воины трупами повисают на проволочных колючих заграждениях. Немецкая артиллерия выкашивает целые полки. Раненые ползают по жнивью. Глухо охает земля, «распятая множеством копыт», когда обезумевшие всадники устремляются в кавалерийские атаки и плашмя падают вместе с конями. Не помогает казаку ни молитва от ружья, ни молитва при набеге.
Разоблачая жадных до власти карьеристов и авантюристов, привыкших распоряжаться чужими судьбами, кто гонит свой народ на другие народы, прямо на минные поля и под пулеметный веер пуль, решительно протестуя против любого посягательства на право человека жить свободно и радостно, – Шолохов противопоставил ужасам войны красоту человеческих чувств, счастье земного бытия. Страницы, посвященные дружбе, доверию, родственным связям, любви – всему истинно человеческому, укрепляют веру в победу добра над злом. Счет человеческих благородных поступков должен быть, по Шолохову, такой: скольких ты спас, скольким облегчил жизнь, сколько сберег красоты на земле, а не скольких истребил, осиротил, скольким отравил существование. Эта гуманистическая настроенность писателя прозвучала еще в «Донских рассказах» – «Чужая кровь», «Алешкино сердце», «Жеребенок»…
В. К. Мировая война для России стала только началом величайших испытаний. Россия пережила еще более неестественное – междуусобицу.
Ф. Б. Огромная территория долгое время находилась в огне Гражданской войны. По «Тихому Дону» мы знаем, что происходило. Повсеместно пальба, трупы и раненые. Грабежи и насилие. Бандитские нашествия. Запои, расшатанная психика людей, вольное поведение жалмерок. Эпидемия тифа. Смерть в отступе, вдали от родных очагов.
Чья ответственность за все это? Белых? Красных? В пылу борьбы разжигалась взаимная вражда, те и другие как бы соревновались, кто кого скорее уничтожит.
Идущее на смену старому новое общество должно покорять прежде всего привлекательностью нравственного чувства. Так полагали В. Короленко и М. Горький, так мыслит и Шолохов. Каждый раз, когда он изображает физическую расправу над людьми иных убеждений, считает это недопустимым даже в экстремальных условиях. Классовая борьба не однозначна с правом на террор.
В. К. В «Тихом Доне» мы видим, как жестокость вызывает ответную, еще более безрассудную. По-моему, это самые потрясающие, самые пронзительные страницы. Михаил Кошевой записал в черный список контрреволюционеров Синилина, прозванного Авдеичем Брехом. Того – без всякой вины – расстреляли. Теперь сын Авдеича ищет Кошевого, чтобы отомстить за отца. В этот же список Михаил занес Коршунова. Забрали – и расстреляли в тот же день. Митька за смерть отца повесил мать Кошевого. Тот убивает столетнего деда Гришаку, поджигает дом Коршуновых…
Ф. Б. Так вот и кружилась «коловерть». Вконец пала нравственность. Убийства становятся привычным бытовым явлением.
Раздумывая о том, как стала исчезать человечность, Шолохов обвиняет и верхи белого движения, и представителей новой власти. Ведь не только Михаил Кошевой повинен, когда грозит хуторянам: «Я покажу вам, голуби, что такое Советская власть». Диктат шел из Москвы.
В. К. Имеете в виду начавшуюся политику «расказачивания»?
Ф. Б. Конечно. 24 января 1919 года Оргбюро ЦК РКП(б) приняло постановление об отношении к казачеству. Оно в виде секретного циркуляра с сопроводиловкой Я. Свердлова было разослано командующим и политработникам соответствующих армий, карательным органам для неукоснительного осуществления на местах. Казачество Дона, Кубани, Урала и других районов было, по существу, объявлено вне закона. Предписывалось:
«Признать единственной мерой самую беспощадную борьбу со всеми верхами казачества путем поголовного их истребления. Никакие компромиссы, никакая половинчатость тут недопустимы…
Провести массовый террор…
Конфисковать хлеб…
… Разработать в спешном порядке практические меры по массовому переселению бедноты на казачьи земли».
И прочее в этом роде.
Циркуляр был подготовлен в то время, когда на Дону казаки в большинстве склонялись к миру, покидали фронт против красных, уходили от Краснова. Теперь же они снова взялись за оружие, спасая родные станицы и хутора, обычаи, верование. Многие искали спасения у Деникина и других генералов, которые оказались им в этой ситуации ближе, чем Свердлов, Троцкий, Сырцов, Белобородов, Смилга, Френкель, Ходоровский, Якир. Не забудем упомянуть и не столь видную, но не менее зловредную фигуру – Малкина, изображенного в «Тихом Доне» под собственной фамилией. Это о нем в романе: «Собирает с хуторов стариков, ведет их в хворост, вынает там из них души, телешит допрежь и хоронить не велит родным… чужими жизнями, как Бог, распоряжается…»
