– Давно у Проскурина деньги появились? – почувствовав, что напала на нужный след, спросила я.
– С полгода как, – призадумавшись, ответил Михаил Алексеевич. – До этого он, как и все мы, от зарплаты до зарплаты копейки считал, а тут кошелек у него потолстел. Приоделся наш Антоша, это точно. Я даже подумывал, что начальство ему приплачивать за его жалобы стало.
– И такое бывает? – удивилась я.
– В жизни всякое бывает, – наставительно произнес Михаил Алексеевич.
– Да брось ты, Лексеич. Кому он нужен, платить еще ему, – возразил парнишка у окна. – Вот я слышал, что Антоша калым себе нашел. На дому проекты варганит. Частным образом. Что ни говори, а в этом деле он мастер.
– И что же он ни с кем хорошей новостью не поделился? Ни одному не рассказал, откуда деньги берет? – спросила я.
– А кто его слушать-то станет? С ним ни одна живая душа общаться не хотела, – снова влез парнишка. – Но деньги у него водиться стали, это я тоже заметил. А откуда он их брал, мне неинтересно. Хотя насчет ресторанов я все равно сомневаюсь. Не может человек так вот взять и поменяться ни с того ни с сего. Я в это не верю. Если ты по жизни крохобор, то и помрешь крохобором.
– Вот он и помер, – задумавшись, произнесла я.
– Кто помер? – переспросил Михаил Алексеевич. – Антон помер?
Поняв, что проговорилась, я не стала отпираться.
– Да. Антона Проскурина убили вчера вечером. Зарезали ножом прямо в троллейбусе. Собственно, поэтому он на работу и не вышел, – сообщила я.
– Вот те раз, – присвистнул парнишка у окна. – А мы тут его грязью поливаем.
– Да, нехорошо как-то получилось, – укоризненно глядя на меня, произнес Михаил Алексеевич. – Вы бы хоть намекнули, что человека уже нет. А то мы тут его черним, а он уже и ответить в свое оправдание ничего не сможет.
– Так получилось, простите, – виновато сказала я. – Хотя то, что я услышала, поможет нам найти его убийцу гораздо больше, чем если бы вы все вместе принялись незаслуженно нахваливать Антона.
В комнате повисла тишина. Коллеги Проскурина притихли, переваривая новость. Именно в этот момент дверь открылась, и на пороге возник Мельников. Оглядев нашу невеселую компанию, он вполголоса спросил:
– Татьяна Александровна, вы тут закончили?
– Так точно. С коллегами побеседовала. Информацию собрала. Можем идти, – облегченно выдохнула я.
– Ну, тогда пойдемте. Я, собственно, тоже закончил, – озабоченно глядя на мое смущенное выражение лица, предложил Мельников.
– Постойте. А кто его хоронить будет? – задал вопрос Михаил Алексеевич. – Родни ведь у него нет.
– Этот вопрос еще не обсуждался, – ответила я. – Наверное, за счет государства.
– Не по-людски это! – решительно заявил Михаил Алексеевич. – Надо клич по отделам бросить. Уж на скромные похороны небось насобираем деньжат. Как думаете, мужики?
И те самые мужики, что минуту назад доброго слова о Проскурине сказать не могли, согласно загалдели.
– Правильно, Лексеич, соберем денег, похороним человека, как полагается. Все-таки не один день он с нами проработал.
– В кассе взаимопомощи можно какую-то сумму выписать.
– Поминки в столовой организуем.
– К Пашику с этим делом идти надо. Он парень понятливый, не откажет.
Мельников удивленно смотрел на сослуживцев Проскурина, а те, не обращая больше на нас никакого внимания, начали оживленно обсуждать предстоящее мероприятие. «Эх, не слышал ты, как они о покойнике отзывались. Ты б еще не так удивился! – усмехаясь про себя, подумала я. – Удивительная русская душа. Пока жил человек, никому до него дела не было. А как помер, так ему и забота, и почет. Парадокс». Я подхватила Мельникова под руку и вытянула в коридор. Коллеги Проскурина даже не заметили нашего исчезновения. Мне это было только на руку. Тратить еще полчаса на изложение подробностей смерти Антона мне не хотелось.
– Не понял, это что за партсобрание? Чем это ты их так проняла, Иванова, что они готовы раскошелиться на похороны сослуживца? Тут иной раз близких родственников приходится убеждать покойника забрать, а тебе хватило каких-то полчаса, чтобы сагитировать целый коллектив. Опытом не поделишься? – останавливая меня на полном ходу, принялся допытываться Мельников.
– Нет ничего проще, – засмеялась я. – Вот как ты считаешь, что для русского человека является самым сильным стимулом при совершении добрых дел?
– Боюсь и предположить, – воскликнул Мельников.
– Чувство жалости, Мельников. Банальное чувство жалости. Слышал бы ты, какими эпитетами они награждали Проскурина, пока не узнали, что тот умер. И сплетник он, и кляузник, и женоненавистник. А как узнали, им сразу его жалко стало. Вот ведь, умер человек, а про него никто доброго слова не сказал. Ну и решили, что таким образом смогут компенсировать Проскурину свою нелюбовь прижизненную. И весь секрет, – печально произнесла я. – А если честно, не хотела бы я оказаться на месте Проскурина. Тяжело сознавать, что тебя никто не любит. Тут у кого хочешь крышу снесет. Он столько лет с ними проработал, а авторитета не заслужил. А вот Пашик без году неделя в начальниках ходит, а его уже все любят и даже заступаются за него. И странности ему прощают, и к увлечению компьютерными играми снисходительно относятся.
– Это ты все в мое отсутствие выяснила? Молодчина, зря времени не теряла, – похвалил Мельников. – Я тоже не с пустыми руками вернулся. Начальник Проскурина собрался с мыслями и поделился со мной кое-какой информацией. Оказывается, Проскурин наш приходил к нему пару недель назад отпуск внеочередной выпрашивать. Уехать ему куда-то приспичило. Начальник ему отказал. Тебе, говорит, до отпуска еще полгода пахать. Деньги, говорит, заработать вначале надо, а потом проматывать. А Проскурин заявил, что деньги для него не проблема. Он, мол, и за свой счет отдохнуть не прочь. Спрашивается, откуда у Проскурина деньги? Я поинтересовался – зарплаты у институтских работников невеликие. На такие бабки больно не разгуляешься.
– Мужики в отделе тоже говорили, что у Проскурина некоторое время назад деньжата завелись, – и я пересказала то, что сообщили мне коллеги убитого.
– Да, видно, наш покойничек не так прост, как хотел казаться, – вынужден был признать Мельников. – Сумел-таки кому-то дорогу перейти.
– Надо в рестораны смотаться. Наверняка ниточка к убийце оттуда идет, – заявила я.
– Хорошо тебе, Иванова, рассуждать. У тебя начальства нет. А мне в отдел ехать нужно. Докладывать обстановку. Там теперь наверняка все на ушах. Да и с опергруппой еще пообщаться успеть надо. А то разойдутся по домам, придется до утра от них рапортов ждать. Может, соседи что-то интересное рассказали? Нет, рестораны придется на завтра отложить. А ты домой отправляйся. Хватит уже с тебя приключений. Одна туда соваться не смей, – предупредил Мельников.
– Это уж как получится, – заявила я. – Ты, Андрюша, езжай в отдел, а я еще немного тут похожу. Пока мужики под впечатлением от новости, попробую еще что-нибудь выведать. Жалко упускать такую возможность.
