– Молодой человек, – сказал генерал, разглядывая скромное убранство моей каюты, – извольте объясниться! Или вы думаете, что я не вижу, что вы похожи на правоверного большевика не больше, чем я на апостола Петра? Воюющие на стороне красных невиданные корабли под Андреевским флагом уже стали у наших людей притчей во языцех. Ваша-то подводная лодка – не один ли из этих самых кораблей? Что вы на это скажете?
– Гм, – я чуть не подавился от такой откровенности, можно даже сказать наглости. Но отсутствием ума Антон Иванович Деникин никогда не страдал, избытком скромности и застенчивости тоже. Резал правду-матку в глаза встречным и поперечным, потому и жизнь имел такую яркую и неоднозначную.
– Вы правы, Антон Иванович, – ответил я, приглашая генерала присесть, – люди мы не здешние и пришли не по своей воле из иных времен. Но не проездом, а для того, чтобы остаться жить в этом мире, вместе со всеми его печалями и радостями.
– Вот так-так! – удивленно произнес Деникин, уставившись на меня ошарашенным взором. – Выходит, что раз на ваших кораблях Андреевский флаг, там, в иных временах, большевизм был все же свергнут восставшим народом?
– Отчасти это так, – ответил я, – но только много радости народу это свержение не принесло. Как в феврале семнадцатого, страну снова погрузили в бездну хаоса и национального унижения. По счастью, обошлось без войны, но чашу позора Россия испила до дна. Запомните, Антон Иванович, даже в большевистских вождях внутри нет, нет, да и сидит маленький Рябушинский или Гучков. Получив свободу, они и растащили страну на частные вотчины. Все чувства преходящи, лишь алчность у них вечна.
– Вот оно как… – пробормотал Деникин, – вообще я думал, что именно этим все в Совдепии и закончится лет так через десять…
– Но пришел Сталин и начал выжигать перерожденцев каленым железом, – закончил я мысль Деникина. – Антон Иванович, я знаю, что вы человек либеральных убеждений, но поверьте – либерализм подходит России не больше, чем зайцу рыбий хвост. По сути своей, многонациональному составу населения и огромности территории, Россия естественным образом является империей, нуждающейся в сильной, твердой и умной руке Правителя. Когда на ее троне оказывается слабый человек, то все кончается, как в феврале семнадцатого или как в августе девяносто первого. Кровь и хаос, на радость заморским шейлокам, вот что это такое – демократия.
Генерал Деникин внимательно слушал меня, приглаживая машинально седые усы и лишь изредка кивая головой. Да, меня несло. Наши деды лили кровь на войне, строили и восстанавливали заводы, прокладывали линии ЛЭП, нефте– и газопроводы только лишь для того, чтобы кучка наглых и алчных партийных и комсомольских функционеров потом объявила это все своей священной и неприкосновенной частной собственностью.
Перед этим походом Сталин пригласил меня к себе на дачу. Поговорить. Не я один из наших был таким счастливчиком. Там уже побывали адмирал Ларионов и, ставший уже здесь генералом, полковник Бережной, а также и спецура, пачками отлавливавшая для Лефортовской тюрьмы немецких генералов.
Я полагаю, что в ходе таких вот встреч Сталин пытался понять – что мы за люди, и составить о нас свое мнение. Скорее всего, именно во время той встречи со мной он и принял окончательное решение – приглашать генерала Деникина в СССР или нет.
Разговор получился насыщенным и интересным. Сталин пытался узнать – как в нашей истории поступили с белоэмигрантами, которые после войны решили вернуться в СССР. Я честно сказал, что многие из них были репрессированы, что отбило охоту у тех, кто не принял окончательное решение о возвращении на Родину.
Сталин нахмурился, отошел к столу, взял свою трубку, долго ее раскуривал, а потом тихо, словно извиняясь, сказал:
– Неправильно поступили тогда. Кто сотрудничал с немцами и боролся с советской властью во время войны, должны были понести заслуженное наказание. А невиновных наказывать не следовало. Советской стране нужны талантливые, грамотные специалисты. Пусть они или их родители когда-то не приняли революцию и уехали за рубеж. Этот их выбор. Но теперь, когда страна находится в смертельной опасности и на карту поставлено само существование русской нации, только откровенный мерзавец и выродок не захочет помочь России. Пусть даже советской…
Я знаю, что некоторые эмигранты после нападения на нас Гитлера наперегонки бросились помогать фашистам, за что заслужили ненависть и презрение со стороны остальных белоэмигрантов, у которых осталась еще совесть и любовь к своей Родине. С такими мы разговаривать не будем. Пусть ими займется ведомство товарища Берии.
А вот те, кто будет оказывать нам посильную помощь, или как минимум останется нейтральным, может рассчитывать на возвращение в Советскую Россию. С ними у нас будет разговор, хотя и не простой. Многое нас разделяло в течение четверти века. За рубежом выросло новое поколение, которое никогда и не видело Россию. Но если они чувствуют духовную связь с Родиной – это тоже наши люди.
Я вспомнил этот разговор со Сталиным и вкратце пересказал его Деникину. Генерал задумчиво слушал меня, изредка кивая головой, словно соглашаясь со словами вождя Советской страны.
– Вы знаете, Владимир Анатольевич, – сказал Деникин, – что я долгие годы был противником Советской власти и считал большевиков узурпаторами, которые силой захватили власть в России и проводят над нашей бедной страной свои чудовищные эксперименты. Но теперь, когда враг топчет русскую землю, а солдаты Красной армии, мои бывшие враги, бьются не за Советскую власть, а за Россию, я не могу остаться в стороне от схватки. Как русский офицер, я просто обязан быть на стороне этих самых большевиков. Парадокс, но это именно так…
Если Сталин сказал вам то, что вы мне сейчас поведали – а я вижу, что вы не лжете мне, – то в сказанном им я нахожу реальный шанс объединить Россию – ту, которая советская, и ту, которая считала Совдепию исчадием ада. Я надеюсь, что из этой смертельной схватки с нацистами новая Россия выйдет совершенно другой, такой, которой будет гордиться русский человек, где бы он ни находился.
Я внимательно прочитал письмо своего старого друга полковника Игнатенко. И, если сказать честно, завидую ему Он имеет возможность сразиться с врагом, напавшим на Россию, а я – нет. Я буду просить Сталина дать мне возможность снова пролить кровь за свою страну. Как вы считаете, Владимир Анатольевич, он разрешит мне пойти на фронт хотя бы рядовым?
Я внимательно посмотрел на Деникина. Старый вояка с надеждой смотрел на меня – ведь я лично беседовал с человеком, который сегодня является олицетворением той России, которая сражается с Гитлером, подмявшим под себя всю Европу.
– Антон Иванович, – сказал я, – полагаю, что товарищ Сталин пойдет вам навстречу и даст возможность применить ваши знания и опыт для борьбы с врагами России. И не только в качестве рядового…
25 марта 1942 года, утро. Прибалтийский край, Рига, Усть-Авинская крепость
Генерал-майор осназа Вячеслав Николаевич Бережной
Баста, карапузики, кончилися танцы! Указ Президиума Верховного Совета СССР… В общем, нет больше Эстонской, Латышской и Литовской Советских республик. Есть Прибалтийский край в составе РСФСР без всякого там национального колорита. В едином порыве, товарищи народные депутаты, ага, по достоинству оценили выдающийся вклад трех маленьких, но гордых народов в дело нацизма-фашизма и воздали всем и каждому по мазку зеленкой на лоб. Да и не было никогда ни у Латвии, ни у Эстонии своей государственности. А Литва отдалась в доверительное управление польским магнатам. Пусть с поляками теперь и разбираются, потому что еще неизвестно, что станет с самой послевоенной Польшей.
