– Я спрашивала папу, а не тебя.
– Что, уже и ответить нельзя?
Бобби озадаченно покосился на меня, не понимая, чего я так на него взъелась. Он недоумевал, почему я веду себя, как Финн, ведь я давно уже остепенилась и стала больше похожа на него самого: окончила юридический факультет, работала юристом, собиралась выйти замуж за солидного, состоявшегося человека.
– Не сын, а внук Марри и Сильви, – поправил отец.
Я хорошо знала эти имена – часто слышала в детстве. Марри и Сильви – основатели винодельни «Марри Грант». Вернее, основал ее отец Марри, но при них производство приобрело промышленные масштабы. Компания стала известна по всей стране, а потом и за границей. Их дочь Мелани была примерно десятью годами старше наших родителей. Еще в молодости она переехала в Нью-Йорк и вышла за финансиста с Уолл-стрит. Фамилия мужа, судя по всему, Маккарти. Сына зовут Джейкоб.
Бобби как ни в чем не бывало продолжал работать. Он срезал очередную гроздь, внимательно оглядел и бросил в ведро – в точности, как учил нас отец. Все мы делали это почти на автомате.
– Марри решил уйти на покой, поэтому в прошлом году Джейкоб переехал в Напу. Почти всеми делами теперь заведует он. Смекалистый парень. И очень приятный.
– Не сомневаюсь, – ответила я, хотя еще как сомневалась.
– Что же тебе не нравится? – сердито осведомился Бобби.
Я оставила его вопрос без ответа и снова обратилась к отцу:
– Не понимаю, почему ты принял такое важное решение, даже не посоветовавшись со мной.
– Мне показалось, что так будет лучше для всей семьи.
– И мы тебе благодарны, – вставил Бобби.
Я бросила на него негодующий взгляд. Брат ответил мне точно таким же.
– Чего? – буркнул он.
– А как же винодельня «Адлер»? – спросила я.
– А что винодельня «Адлер»? – с легким раздражением отозвался отец.
Это была маленькая биодинамическая винодельня рядом с долиной Александер-Велли. Владельцы, Бет и Саша, дружили с родителями. Потом ее приобрела винодельня «Севилья». Новые хозяева обещали, что будут верны принципам биодинамики и экологически рационального сельского хозяйства. Поначалу качество продукции действительно оставалось прежним. В первый год «Адлер» собрала лучший за всю свою историю урожай. Виноград получился душистее и спелее обычного, а вино из него обладало сладким фруктовым вкусом, который дают ягоды особенно теплых лет. Однако рожденный этим вином спрос пробудил в «Севилье» жадность. Компанию стали развивать слишком быстро – за качеством никто не следил. Затем вина «Адлер» появились во всех супермаркетах страны, специализирующихся на продаже биопродуктов. От прежнего вина осталась только этикетка.
– У нас все будет по-другому, – сказал отец.
– Откуда ты знаешь?
– Как это откуда знает? – встрял Бобби. – Знает, и все!
Мне захотелось вывалить содержимое ведра ему на голову.
– Джейкоб не собирается превращать «Последнюю каплю» в слово на этикетке, – снова заговорил отец. – Он хочет, чтобы наш виноградник стал образцово-показательным – моделью для всех подразделений «Марри Грант».
– А потом возьмет и перехочет.
– Не горячись.
Отец не любил выслушивать поучения, особенно от собственных детей. Однако он знал, что я права. Знал лучше меня самой. Может быть, именно поэтому перевел разговор на меня.
– У вас с Беном все в порядке?
Я рассмеялась, не зная, как ответить. Не потому ли я сегодня раздражительнее обычного, что мой любимый человек оказался лжецом? Возможно. Но разве это отменяет правоту моих слов?
Я окинула взглядом виноградник, куда отец вложил всю свою жизнь. Нигде я не чувствовала себя так умиротворенно, как здесь, рядом с ним. Речь ведь не только о винограде. Речь о земле, за которой отец ухаживал, чтобы делать вино. Речь о ферме и доме – обо всем, что он построил своими руками и чем так гордился. Речь о тех людях, кому он хотел все это отдать, – о людях, которым никогда не оценить его трудов.
И даже это не самое печальное. Отец собирался пожертвовать гораздо большим. Они с мамой оба собирались пожертвовать гораздо большим – друг другом.
– По-моему, сейчас неудачное время для принятия важных решений, – произнесла я.
Отец посмотрел прямо на меня. Так мы впервые дали друг другу понять, что знаем о маме с Генри.
– Не забывайся, малыш.
Он рассердился, что бывало с ним редко.
– Папа…
Я начала было извиняться, но он уже встал и направился к одному из работников.
– Продолжайте. Я сейчас вернусь.
Однако отец и не думал возвращаться. Он зашагал к тиражному столу, чтобы помочь работникам погрузить на него собранный за смену виноград, а потом изучить грозди и узнать, что они могут ему сообщить.
Я смотрела вслед уходящему отцу. Мне хотелось окликнуть его. Теперь я точно знала, что должна ему сказать: «Я люблю тебя и всегда буду рядом». Как можно было начать с чего-то другого?!
– Отлично! – буркнул Бобби, сердито глядя на меня. – Пора бы тебе научиться вовремя останавливаться.
Я уставилась на ведро с виноградом, злая сама на себя. Я слишком сильно наседала на отца. А все потому, что не знала, как подтолкнуть его в нужную сторону – к маме.
– Ты злишься потому, что папа не предложил виноградник тебе?
Я посмотрела на Бобби. Его слова меня задели. Неужели он считает, будто я думаю о себе, а не о нашей семье?
– Все равно вы с Беном переезжаете в Лондон, а на расстоянии виноградником управлять невозможно. Мне он не нужен. Я должен подумать о Маргарет с детьми. Маргарет собирается выйти на работу. А Финн…
– Что между вами происходит?
Бобби вытер руки и потянулся за бутылкой с водой.
– Придется тебе спросить у него.
– Как это понимать?
– Так и понимать: придется тебе спросить у него. Ведет себя, как скотина, еще и не желает об этом разговаривать. Тут, наверное, я сам виноват – слишком явно его осуждал.
– За что?
Бобби хлебнул воды.
– За то, что бегает за каждой юбкой.
– Но Финн всегда с кем-нибудь встречается.
– Теперь он встречается со всеми подряд.
Бобби поставил бутылку на землю.
– А еще он решил переехать в Нью-Йорк и работать на своего приятеля Сэма, который недавно открыл ресторан. Хочет продать мне свою часть акций. Я купил «Таверну» специально, чтобы ей занимался Финн, а теперь он бросает ее на меня.
Бобби задело, что Финн его подвел, ведь они никогда друг друга не подводили. Задело, что брат хочет уехать.
