Ночь с 12 на 13 февраля была звездная и морозная, температура опустилась до -25 и -30 градусов. Зубы стучат, из-за риска заболеть мы не разговариваем. Холодно, но никто не жалуется. За каждой ночью всегда наступает рассвет. Впереди уже что-то можно разглядеть. Мы на передовой, перед нами заграждение из колючей проволоки и далее — широкий противотанковый ров.
На краю рва видно какое-то движение. Оттуда идет дым и начинают слышаться взрывы.
То есть противник уже у рва и взрывает его стены, чтобы танки смогли его пройти. У нас нет вообще никаких противотанковых средств. На краю рва видны фигуры в белых маскхалатах, передвигаются на удивление беспечно. До рва около 400 метров и у нас появляется работа. Ребята целятся и открывают огонь. Видно, как то один, то другой у рва спотыкаются и падают. Открывают огонь наши пулеметы. За рвом появляются танки противника. Одно чудовище, достаточно большое, ведет огонь из пушки и пулеметов. Вокруг запели пули и осколки. Пока он далеко за рвом. Посмотрим, пойдет ли он через ров и перейдет ли его? Донесение о появлении танков противника отправлено в роту.
Что мы, пехотинцы, будем делать без противотанковых средств?
Большой танк начал движение ко рву. Перешел через ров. Да, подорвали, значит, стены рва, и сделали проход. Становится также ясно, что на нашем участке вообще нет противотанковых пушек. Были бы, уже заговорили бы.
Танк идет прямо на нас, все время стреляя из пушек и пулеметов так, что на брустверах наших окопов дымка из песка и снега. Снаряды пока ложатся с перелетом. Танк подходит к забору из колючей проволоки. Столбы ломаются под ним, как спички. Медленно, но верно он идет на нас, даже в снегу глубиной в полтора метра.
Теперь за ним изо рва в том же месте появляются колонной танки поменьше, но дальше не идут. Но этот первый, большой, идет прямо на опорный пункт четвертого отделения. Прямо на меня.
Где гранаты и бутылки с зажигательной смесью? — Несут. Их же по две в каждом взводе. Противотанкист добрался по траншее ко мне и начинается ожидание. Пойдет ли он через траншею и где пойдет? Идет, идет, прямо к нам. Танки поменьше заходят слева и справа. Я вижу все это за какую-то долю секунды, на которую осмеливаюсь поднять голову из траншеи.
Он уже в 60–70 метрах от нас. Все наши вжались в стены и дно траншеи.
Было странно находиться так близко к бронированному чудовищу в таком жалком убежище. Должен признать — на какое-то время меня охватило чувство безнадежности и неуверенности. Наверное, это можно назвать и страхом. Однако я сумел с ним справиться.
Начался ужасный грохот. Этот большой танк вообще дальше не пошел, а остановился в 50 метрах от траншеи. Один снаряд за другим начали взрываться на бруствере траншеи. Песчаная траншея начала осыпаться. В то же самое время пулеметные очереди из танка прошивали бруствер и прижимали к дну траншеи любого, который хоть чуть-чуть пытался приподняться.
Слева еще один танк начал такую же обработку траншеи. Вой и свист осколков, взрывы и звуки выстрелов. Ужасный грохот разрывает барабанные перепонки. Обстрел траншеи с близкого расстояния возымел свое действие, траншея исчезает на глазах. В ней уже не укроешься. Я отправляюсь спросить, можно ли сдвинуться влево. Получаю ответ — да, можно сдвинуться влево с самого опасного места. Какое же место здесь самое опасное? Здесь везде ужасно.
Справа кричат, зовут санитара. Раненых много. Появляются мои ребята, ползут по дну почти сровненной с землей траншеи. Спрашивают, можно ли переместиться в опорный пункт второго отделения. Разрешаю.
В этот момент большой танк начинает движение и переваливает через траншею правее нас. В момент перехода танк сеет смерть из всего бортового вооружения вдоль траншеи налево и направо. Адский грохот. Он отходит от траншеи на безопасное расстояние и останавливается, его место перед нами занимает следующий.
Это корыто наделало бед при переходе траншеи. Справа появляются наши, целые и раненные. Вот младший сержант Арттури Мякела, нога полностью размозжена. Я советую ему ползти левее, там есть санитары. Становится жаль бедолагу, моего соседа и друга, но помочь ничем не могу. За ним появляются такие же.
И все это время десятки танков изрыгают на нас огонь и смерть. Уже много танков перевалило через траншею. Они как бы выстроились в два ряда с двух сторон траншеи и начали ее сравнивать с землей также и с тыла.
Связь с соседней ротой справа прервалась. Танки перекрыли путь к отходу в тыл. Нельзя требовать от противотанкистов атаковать танки в метровом снегу — танки друг друга хорошо прикрывают.
Таким образом советские танки и пехота прорвали финские позиции на второй линии обороны 13 февраля 1940 года и устремились к финнам в тыл.
Здесь танкисты капитана Архипова из 112-го отдельного танкового батальона застали финских артиллеристов 2-го тяжелого артиллерийского дивизиона врасплох и захватили все 11 орудий дивизиона. 36 финских артиллеристов заперлись в блиндаже, отказались сдаться и были погребены заживо в своем подземном доме советскими саперами.
12 февраля командующий 7-й Армией Мерецков перебросил к месту прорыва 13-ю легкотанковую бригаду, а за ней и 1-ю легкотанковую бригаду с 15-й стрелково-пулеметной бригадой. Казалось, что советские части вырвались на оперативный простор и настало время для танкового рейда в глубокий вражеский тыл, на Выборг! Однако сопротивление финнов еще не было сломлено, и впереди предстояли тяжелые бои на Промежуточной линии обороны и за ней.
Меркки и Таасионламмет
В январе танки бригады были приданы стрелковым дивизиям в центре Карельского перешейка следующим образом:
• 161-й отдельный танковый батальон в составе 36 Т-26 придан 136-й стрелковой дивизии и готовится к штурму финской обороны в районе Ойнала.
• 155-й отдельный танковый батальон в составе 25 Т-26 придан поротно 7, 168, 274-му стрелковым полкам 24-й стрелковой дивизии.
• 157-й отдельный танковый батальон в составе 33 Т-26 придан 274-му и 168-му стрелковым полкам.
