— Ты чувствуешь любовь родителей к тебе? — спросил я.
Брэд помолчал немного, потом ответил:
— Я знаю, что они меня любят, но иногда я не чувствую этой любви, в особенности в последние несколько лет.
— Когда ты был маленьким, как родители выражали свою любовь? — спросил я.
— Они говорили мне, какой я замечательный, — ответил он со вздохом. — Теперь мне кажется, что они передумали.
— А ты помнишь, что хорошее они тебе говорили?
— Помню, однажды, когда я играл в футбольной команде, мой папа сказал, что я — лучший из всех игроков, которых он когда-либо видел. Он сказал, что когда-нибудь я буду играть в профессиональном футболе, если захочу.
— Ты играешь в футбол в школе? — спросил я.
Брэд кивнул, но потом сказал, что не собирается идти в профессиональный спорт. Когда я попросил его вспомнить, что хорошее говорила ему в детстве мать, Брэд ответил:
— Мама всегда говорила: «Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя». Она всегда говорила это трижды, очень быстро. Иногда мне казалось, что она говорит это неискренне, но в большинстве случаев я знал, что она действительно любит меня.
— Она по-прежнему говорит тебе это? — спросил я.
— В последнее время нет, — сказал он. — Сейчас она только критикует меня.
— Что она говорит, когда критикует тебя?
— Ну, вчера вечером она сказала, что я безответственный и что, если не изменюсь, я никогда не смогу поступить в колледж. Она говорит, что я неповоротливый и невежливый.
— А ты такой? — поинтересовался я.
— Наверное, я неповоротливый, — произнес он медленно, — но я не был бы невежливым, если бы они меня все время не шпыняли.
— А за что еще твои родители критикуют тебя? — спросил я.
— За все. Они говорят, что я слишком много разговариваю по телефону, слишком много времени провожу с друзьями. Я прихожу домой не тогда, когда они хотят. Я не звоню им, когда задерживаюсь. Я мало времени уделяю выполнению домашних заданий. Они говорят, что я несерьезно отношусь к учебе. Одним словом, они критикуют меня за все.
— И как ты относишься к своим родителям из-за этой критики?
— Иногда мне хочется просто убежать от них, — сказал Брэд. — Я устал от этих постоянных придирок. Почему они не могут позволить мне быть собой? Я не думаю, что я такой уж плохой. Мне хотелось бы, чтобы они от меня отстали.
— И каким бы ты был, если бы они отстали? — спросил я.
— Не знаю, — ответил Брэд. — Думаю, что обычным парнем. Я не собираюсь делать глупости, например принимать наркотики, или сделать какую-нибудь девчонку беременной, или стрелять в других ребят из пистолета. Мне кажется, мои родители слишком много ужасов смотрят по телевизору. Они смотрят на психов и думают, что все подростки такие. Я не псих. Почему они не могут мне доверять?
Ощущение пустоты
После еще трех встреч с Брэдом я пришел к выводу, что он был самым обычным подростком, которому не хватало любви, не потому, что родители не любили его, но потому, что они перестали общаться с ним на его родном «языке любви» — говорить слова поощрения. Когда он был ребенком, они часто поддерживали его словесно. У него сохранились яркие воспоминания об этих одобрительных словах, но теперь, как ему казалось, все изменилось. Он слышал от родителей только упреки и чувствовал себя отверженным. В детстве его потребность в любви удовлетворялась, но теперь, подростком, он ощущал пустоту.
Внимательно выслушав историю Брэда, я поделился с ним своим мнением. Я объяснил ему, что каждый из нас нуждается в любви, и, когда эта потребность удовлетворена, когда мы чувствуем, что люди, которые для нас важны, нас любят, мир вокруг кажется привлекательным, и мы можем спокойно обсуждать спорные вопросы. Но, когда потребность в любви не удовлетворена, когда мы чувствуем себя отвергнутыми, а не любимыми, становится чрезвычайно трудно обсуждать разногласия без ссор и оскорблений. Я сказал также Брэду, что его родители тоже нуждаются в любви и, как мне кажется, тоже ощущают пустоту. В детстве он, вероятно, общался с ними на их «языке любви», и они чувствовали его любовь; теперь же их потребность тоже не удовлетворена.
— Когда у родителей потребность в любви не удовлетворена, — сказал я, — они часто проецируют свое нездоровое поведение на подростков.
Я уверил Брэда, что все это можно изменить, что его отношения с родителями могут снова стать полными доверия и поддержки. Я сказал, что следующие три года могут стать лучшими в его жизни, и, когда ему придется ехать в колледж, ему, возможно, будет не хватать родителей. Брэд засмеялся и сказал:
— Хотелось бы!
Я уверил Брэда, что попытаюсь объяснить родителям свое мнение о ситуации и призвал его высказывать родителям свою любовь, несмотря на негативные чувства, которые он может испытывать к ним в тот момент. Я объяснил, что его растущая независимость от родителей будет лучше развиваться в условиях любви, чем вражды.
— Любовь — это один из вариантов, — сказал я, — и я думаю, что если ты постараешься любить своих родителей и общаться с ними на их основных «языках любви», то сможешь отчасти разрешить проблему. Помни, что любовь, а не ненависть, порождает мир.
Брэд кивнул, улыбнулся и сказал:
— Да, конечно!
Услышав это согласие, я понял, что еще способен находить общий язык с подростками.
— Какое-то время я буду общаться с твоими родителями, а затем, примерно через шесть недель, мне хотелось бы снова встретиться с тобой, — сказал я Брэду.
— Хорошо, — ответил он, выходя из моего кабинета, и его длинные штанины волочились по полу.
То, что я пытался объяснить родителям Брэда, я хотел бы рассказать и вам. Я глубоко сочувствовал родителям Брэда, как и тысячам других родителей, которые сталкиваются с похожими испытаниями. Родители Брэда, как и многие читатели этой книги, были вполне сознательными. Они читали книги о воспитании, посещали семинары для родителей и делились своим опытом со сверстниками. Фактически первые двенадцать лет жизни Брэда они были отличными родителями. Но, когда он вступил в подростковый возраст, они перестали контролировать ситуацию. Когда ручей детства вынес их в мутные воды отрочества, родители обнаружили, что их каноэ мчится меж подводных камней, и им приходится бороться за выживание.
Обращайтесь с подростками как с подростками
Многие родители считают, что с подростками можно продолжать вести себя так же, как с малыми детьми и учениками младших классов. Но это серьезная ошибка, потому что подросток — не ребенок. Он находится на стадии перехода к юности. Основная мелодия, звучащая в сознании подростка, — музыка независимости и самоопределения. Эта мелодия должна находиться в гармонии со всеми физиологическими, эмоциональными, интеллектуальными, духовными и общественными изменениями, происходящими внутри подростка (об этом мы говорили в главе 1-й). Если родители не прислушиваются к этой новой песне, играющей в сознании подростка, возникает конфликт между подростками и родителями.
