— Но ты можешь считать это компенсацией за то, что я спасаю тебя столь негероическим путем…
Неужели ее укол достиг цели? Впрочем, разве имеет значение, что граф видит, как она одевается? Ведь он уже сделал нечто гораздо худшее.
— Как знаешь, — с вопиющим безразличием ответила она и двинулась к своей одежде, даже не прикрывшись одеялом, чтобы хоть отчасти соблюдать приличия. Василии отвернулся еще до того, как она натянула штаны, и добавил: «Совсем бесстыдница» — к списку ее недостатков. Александра же была вынуждена добавить одно достоинство к своему списку, но с надеждой подумала, что оно, вероятно, последнее.
Скоро они вновь вышли на дорогу и пустились в путь. Александра легко вычислила расположение конюшни, но это оказался старый сарай с прогнившими стенами, которые не могли защитить лошадей от холода. Внутри они обнаружили столь же дряхлую кобылу, которую Александра взяла себе, и кучу горных низкорослых лошадок, но не нашли и следа ее белых лошадей.
— Куда они могли их забрать? — вопрошала Александра.
Василий, полный негодования по поводу того, с какой поразительной скоростью воспряло его мужское естество при виде ее обнаженного тела, ответил коротко:
— Я и думать об этом не желаю.
— Без своих лошадей, Петровский, я отсюда не уйду, — предупредила она.
— Делай как хочешь.
— Не сомневайся, — огрызнулась Алин и потянула лошадь из конюшни.
Василий скрипнул зубами, но пошел за ней.
— Черт возьми, это их веселье может в любую минуту закончиться, у нас нет времени на поиски.
— Никто не просил тебя помогать. У графа возникло желание хорошенько встряхнуть Александру за плечи, но он знал, что это бесполезно: любые поиски отнимут меньше времени, чем споры с ней — ведь она так дьявольски упряма!
— Ладно, — согласился он. — У них должна быть новая конюшня. Вряд ли они еще пользуются старой, за исключением таких случаев, как сегодня. Посмотри-ка туда…
Александра тоже заметила это строение:
— Вон там, в противоположной стороне деревни!
— Должно быть, так, — проворчал Василий, поглядев в ту сторону. — Ладно, но давай, по крайней мере, поторопимся.
Но Александру не надо было торопить. Она уже направлялась туда, предоставив Василию догонять ее.
Новая конюшня была надежной, и толчок в дверь убедил графа, что изнутри она закрыта на засов, а это означало, что лошадей сторожат. Проскользнуть незамеченными было невозможно, и Василий не стал объяснять упрямой женщине, что для того, чтобы забрать ее лошадей, нужно, по крайней мере, оглушить сторожа — он уже знал, что она скажет ему: «Действуй».
Поэтому он забарабанил в дверь и позвал, но не слишком громко, чтобы его голос не разнесся по всей округе:
— Открой!
Через минуту изнутри послышался ответ:
— Кто там?
Василий прикинул, какое имя наиболее распространенное в этих местах, и назвал его. По-видимому, уловка сработала, но желаемых результатов не принесла.
— Ты что, не слышал? — крикнули из-за двери. — Павел сказал, чтобы я не открывал дверь никому, кроме него, а ты не он. Придется тебе подождать до утра, чтобы посмотреть на этих красавцев, так же как и всем остальным.
— Он считает тебя одним из местных, — зашептала Александра. — Сыграй на этом.
Василий считал это пустой тратой времени, но сделал еще одну попытку.
— Меня послали тебя сменить, — крикнул он, — чтобы ты мог выпить со всеми. За дверью захихикали:
— Славная затея, но при мне есть кувшин пива и приказ атамана.
Последние слова были едва слышны: судя по всему, сторож ушел в дальний конец конюшни.
— Сделай же что-нибудь, — приказала Александра.
— Что ты предлагаешь?
— Ты ведь сумел справиться с нашей дверью. Василий фыркнул:
— Забудь об этом. Это свежее дерево, и я не собираюсь ломать руки из-за твоих чертовых лошадей. Мы сделали, что могли, а теперь уходим. А если ты будешь упрямиться, я потащу, тебя силой.
— Но…
— До утра твои лошади никуда не денутся, и, кстати, им намного теплее, чем нам. А теперь так: или мы возвращаемся в свою лачугу и примиряемся с неудачей, или уезжаем, чтобы появиться завтра с вооруженным эскортом и забрать твоих лошадей силой. Другого пути нет. Выбирай.
Александра помедлила, но в конце концов сказала:
— Не хочется оставлять своих «деток» с чужими даже на одну ночь, но, наверное, ты прав: завтра утром у нас будут хоть какие-нибудь козыри. Ладно, поедем искать наших людей.
Василий вздохнул. Принимая во внимание, что он снова начал замерзать, ему почти хотелось, чтобы девушка предпочла вернуться в хижину.
Глава 23
По всему выходило, что их все радио бы спасли, останься они в деревне чуть дольше. По крайней мере Александре хотелось так думать, потому что сама мысль, что она обязана Василию своим спасением, была ей ненавистна. На узкой горной тропинке недалеко от деревни они встретили Лазаря и троих спутников Василия.
— Не очень-то вы спешили, — приветствовал их граф, и брови его друга от удивления поползли вверх.
— Ты полагаешь, легко отыскать вас, когда все замело снегом? Даже овчарка Александры не могла взять след на этой дороге.
— Как же вы здесь очутились?
— Я вспомнил, что неподалеку гнездо Лятцко, и собирался попросить у него помощи или купить ее, что более вероятно, но не ожидал встретить здесь вас.
— Почему бы и нет? — возразил Василий. — Ведь он считает эти холмы своей территорией.
— Мне и в голову не пришло, что он осмелится обрушить на себя гнев царствующего дома Кардинии.
— Лятцко, может, и не настолько безумен, но Павел, будь он неладен, именно таков, а сейчас в этом курятнике он за петуха, к сожалению, — ответил Василий.
— Ну, тогда все ясно, — сказал Лазарь. — Наверное, он надеялся, что и Штефан в нашей компании?
— По правде говоря, он хотел получить только лошадей, а кто там при них, и понятия не имел. Лазарь нахмурился:
— Тогда как же вы оба оказались у него? Золотистый взгляд Василия скользнул по Александре, и он насмешливо ответил:
— Потому что моя прелестная невеста не придумала ничего лучшего, как взять шестерых бандитов голыми руками прямо на пороге их дома.
— Я не знала, что мы уже в деревне, — примиряюще пробормотала Александра.
Граф ничего не ответил, что само по себе говорило о многом, и продолжал в упор смотреть на нее.
Лазарь попытался скрыть усмешку, но, заметив, что эскорт тоже усмехается, улыбнулся во весь рот, и румянец на щеках Александры запылал ярче.
