К счастью, никто, кроме нее, не понял тайного смысла этого замечания, и, когда граф добавил:
"Так покончим с этим». — Павел охотно согласился.
Развернув кнуты, волочившиеся по щербатому неровному полу, противники начали описывать замысловатые круги: Василий в надежде уяснить основы этого боевого искусства, а Павел, стараясь углядеть возможность нанести первый удар таким образом, чтобы он оказался и последним.
Но пока что никому не удавалось добиться своей цели.
Когда, наконец, Павел сделал первый выпад, Василий едва успел увернуться и потому не заметил, как это делается: щелканье кнута наводило ужас даже когда он всего лишь рассекал воздух. А первая попытка Василия нанести удар была просто смехотворной: жало его кнута упало на пол еще до того, как коснулось Павла.
Непривычный к этому виду оружия, граф держал кнут, как меч и размахивал им, как мечом или саблей, и его удары, возможно, достигли бы цели, если бы цель оставалась неподвижной. Но дело обстояло иначе. Необходимо было нанести удар, одновременно стараясь избежать удара противника, и пока что Василию удавалось добиться только второго.
Александра с отвращением наблюдала за их схваткой. Павел и сам не слишком много знал об этом искусстве, но, конечно, гораздо больше Василия, и только благодаря везению и быстрой реакции графу до сих пор удавалось избегать ударов.
А потом удар все-таки был нанесен. Он не был особенно мощным. Кнут обвился вокруг спины Василия, хлестнул его по бокам и груди. Самый тяжкий урон причинял конец кнута, оставляя на золотистой коже красные диагональные отметины. Граф всего лишь вздрогнул, а вот у Александры вид вспухающих багровых рубцов вызвал совершенно Неожиданную реакцию.
Она вдруг ощутила жгучее желание вырвать кнут из неумелых рук Василия и превратить бандита в отбивную котлету. Это заняло бы не более минуты или двух. Александра знала каждое уязвимое место на теле, и рука ее была безжалостна и безошибочна. Через несколько секунд Павел уже корчился бы на полу…
Она буквально заставила себя сунуть руки в карманы и собрала всю силу воли, чтобы удержать их там. Кроме того, значительная часть ее волевых усилий ушла на то, чтобы остаться на месте. Но Александра была слишком разгневана, чтобы стоять спокойно.
— Вся сила удара в твоем запястье! — крикнула она Василию. — Используй ее!
Граф ее услышал — не мог не услышать. И был крайне раздражен, поняв, что если бы она приняла участие в этом поединке вместо него, то, по-видимому, схватка уже закончилась бы. Ну почему из всех возможных видов оружия Павел предпочел то, которым она владела в совершенстве?
Но Василий понятия не имел, о чем она говорила.
Второй удар раскаленной змеей обвился вокруг его бедер, обжег низ живота, и у Василия возникло ощущение, что кнут рассек его живот и все внутренности вот-вот вывалятся наружу. Но, посмотрев вниз, он увидел только красный выпуклый рубец, пересекавший кожу. Однако и этого было достаточно и даже слишком, чтобы поставить точку.
Он уже открыл рот, чтобы сказать об этом Павлу, когда Александра снова крикнула, обращаясь к нему:
— Черт возьми, это же не меч! Не держи его так! Скрипнув зубами, Василий сделал новую попытку. Но в результате кнут лишь дразняще соприкоснулся с телом атамана, скорее, как надоедливый комар, а не как жалящая пчела. Конечно, у Павла такой проблемы не было, и он нанес еще два молниеносных обжигающих удара, и на тыльной стороне графского плеча выступила кровь. И тут Александра закричала:
— Сдавайся, Петровский! Ты не сможешь выиграть!
Но Василий решил доказать ее не правоту. Конечно, не кнутом. Глупо было надеяться, что он сумеет пользоваться этой штуковиной, не получив хотя бы парочки уроков, а учиться этому посреди поединка как-то несвоевременно. Поэтому он опустил свой кнут, и, когда кнут атамана засвистел в воздухе, не сделал попытки увернуться. Вместо этого Василий поймал его и, резко дернув, уронил свой кнут на пол и нанес Павлу удар кулаком в лицо.
Ноги бандита подкосились, и он рухнул на пол. Вне всякого сомнения, граф сломал ему нос, но в эту минуту атаман не чувствовал тяжести увечья. Он был без сознания, и Василий казался себе героем, уложив противника одним ударом — по крайней мере пока не напомнили о себе его собственные пульсирующие острой болью рубцы.
— Если ты с самого начала собирался это сделать, то почему, черт возьми, так медлил?
Александра подошла к нему сзади, и голос ее был язвительным, как и следовало ожидать. Василий не обернулся, собираясь полностью ее игнорировать, но, когда она подошла с левой стороны, у него само собой вырвалось:
— Заткнись, Алин!
С другого бока подошел Лазарь:
— Рана неглубокая, но надо ее промыть и перевязать прежде, чем мы уедем.
Александра подошла к тому месту, где Василий уронил кнут.
., — Вот это удар кнутом, — объяснила она и продемонстрировала его.
Кольцо метнулось через комнату, кончик кнута обвился вокруг ножки стула и, скользнув по полу, ударился о колени Василия.
Мрачность графа уже достигла предела, но Алин ничего не замечала.
— Сядь и пусть твой друг поухаживает за тобой, — сказала она, вернее, приказала — таким жестким и повелительным был ее тон.
— Заткнись, Алин!
Она снова обращалась с ним как с ребенком, да еще при всех, и свои дурацкие советы во время поединка давала только потому, что считала его совершенно неспособным сражаться, он это понял. Конечно, может, она и беспокоилась, хотя вероятность этого была невелика, но при мысли об этом Василий впал в панику и совершенно потерял контроль над собой. Прояви сейчас Александра хоть тень благодарности, он, наверное, убил бы ее.
Алин, в свою очередь, тоже была в смятенных чувствах, на две трети состоящих их чистой паники, но у нее это началось еще прошлой ночью, когда она услышала, что они приближаются к Кардинии. Во время поединка Александра боялась за Василия, и сейчас это приводило ее в бурную ярость. Положение ухудшалось еще и тем, что теперь она чувствовала себя обязанной этому человеку. Чувство благодарности к графу как-то не вязалось с ее отношением к нему. А то, что она все-таки собиралась высказать свою благодарность, разъярило Александру еще больше. Но хуже всего было то, что она чувствовала его боль и испытывала какую-то нелепую потребность облегчить его страдания, но не знала как и даже не осмеливалась попытаться это сделать.
Все эти противоположные Эмоции сводили ее с ума, и девушка была абсолютно не в силах справиться с ними.
Конечно, в другой ситуации она заметила бы, что и он не в себе и что вовсе не боль вызывает его раздражение, а сама Александра. Ей и в самом деле надо было последовать его совету и замолчать. Воистину упрямство иногда чревато ошибками.
— Я должна поблагодарить…
Помимо убийства, Василий знал еще один верный способ избежать ее непрошеной благодарности, и не замедлил им воспользоваться.
