Псих засмеялся. Потом налил еще по одной.
- Ну, тогда за жижевиков!
- Давай.
Водка окатила пищевод приятным теплом. Я не чувствовал опьянения, скорее какую-то приятную слабость, растекшуюся по всему телу. Хотелось застыть на этом месте и стать куском скалы. Я вспомнил, как лет пять назад потерял на скалах гашиш и решил, что его утащили муравьи. Я рассказал об этом Психу. Псих снова засмеялся:
- Вот у муравьев праздник-то был.
- Да. Представляешь, приходит каждый муравей вечером в муравейник, а главный муравей и спрашивает: мол, что ты за день сделал, чего в муравейник принес. Ну, все и отвечают: кто палочку, кто соринку, кто личинку какую-нибудь. А тут один выходит и говорит: а я гашиш принес. Думаю, на следующий день весь муравейник на работу не вышел…
Мы засмеялись.
- А того муравья главным муравьем избрали после этого, - смеясь, сказал Псих.
- При условии, что у муравьев, конечно, демократия.
- Ага.
Мы выпили еще. Мимо пролетела какая-то крупная птица, хлопая крыльями. Из-за скалы вышел парень с загипсованной рукой и спросил:
- Ребята, закурить не найдется?
Я посмотрел в пачку: там оставалось три сигареты. Ладно, мы не жадные. Тем более, одна сигарета никого не спасет. Я протянул ему сигарету.
- Спасибо.
- Ты где это так? - спросил его Псих.
- Да с третьего этажа на козырек упал. Ерунда.
Он ушел. Псих посмотрел ему вслед.
- Все-таки крепкие у нас люди. С третьего этажа упал и ерунда.
Вскоре вернулись ребята. Водку к тому времени мы допили. Они достали какую-то настойку, мы тут же протянули кружки.
- Ну как полазали? – спросил Псих.
- Нормально.
Выпили. Начало темнеть. Я подкинул дровишек в костер. Костер заплясал багровыми сполохами, по скале заскользили тени. Прокричала ночная птица.
Вскоре стемнело окончательно. Настойку мы тоже прикончили. Ребята решили ложиться спать, мы с Психом остались у костра. На том берегу озера в низине тоже горели костры, их было хорошо отсюда видно. Там что-то кричали или пели – разобрать было трудно. Я посмотрел в пачку с сигаретами – она была пуста.
- Сигареты закончились, - сказал я Психу.
- Так пойдем – стрельнем. Заодно с кем-нибудь познакомимся.
- Пойдем.
Пробираться в темноте по жиже оказалось не самым приятным занятием. Периодически мы проваливались по колено, жижа при этом жирно чавкала, словно хотела проглотить нас целиком. Мы забрели в какие-то кусты и долго из них выбирались. Ветки расцарапали мне лицо. Комары тоже усилили свой натиск, и вскоре я весь чесался от укусов. Где-то неподалеку послышались голоса, и мы пошли на них.
На пригорке стоял большой шатер, окруженный палатками, под которым сидело человек десять-пятнадцать. Они пили и разговаривали. Мы подошли к ним.
- Ребята, сигаретки не найдется? – спросил Псих.
Офисный планктон в чистом виде. Бараньи лица, апатия и безразличие. Никто не пошевелился. Повисла неловкая пауза.
- Нет, - наконец изрек кто-то из них.
- Вам что жалко? – не унялся Псих.
Смысла общаться с этим суррогатом человека я не видел. Я потянул Психа за рукав:
- Пошли.
Но тот только завелся:
- Жалко, да?
Какая-то девочка протянула нам пачку тонких дамских сигареток:
- Такие курите?
Псих молча взял две штуки. Хотел еще что-то сказать, но передумал. Мы пошли прочь.
На краю лагеря менеджеров или кто они там была разбита маленькая палатка, похожая на гроб. Псих обернулся:
- А что тут кто-то спит?
Молчание. Потом короткий ответ:
- Да, спит. Собака.
Псих рассмеялся. Собака в гробу.
- А как зовут собаку?
- Собака.
- Что, так и зовут?
- Да, так и зовут.
Псих постучал по верху палатки:
- Ну, спокойной ночи, собака по кличке Собака. Ты здесь, по-моему, единственный человек.
Мы пошли в темноту. Псих порывался двинуть куда-нибудь еще, но я его отговорил. Нас окружал враждебный мир пришельцев из города, богатых марсиан, приехавших на увеселительную прогулку. Говорить с ними не имело никакого смысла. Да и не хотелось.
Мы вернулись к нашей палатке. Ребята уже спали. Мы скурили по дамской сигаретке и тоже легли спать. Что ни говори, а путь мы сегодня проделали нелегкий и имели право как следует отдохнуть и выспаться.
Ночью пошел дождь. Его капли назойливо барабанили по верху палатки, выстукивая какой-то дикий марш. Похолодало. Я плотнее закутался в одеяло и прижался к спящим рядом телам. Заснул под дробь дождя.
К утру я замерз. Выполз из палатки, нашел в потемках свои ботинки – они оказались промокшими насквозь от дождя – и пошел к костру. Костер погас. На его месте была только мокрая зола и такие же мокрые обугленные щепки. Я решил поискать дров.
Нашел немного хвороста и каких-то сомнительно гнилых поленьев. Тем не менее, через полчаса возни костер затеплился слабым боязливым огоньком.
Я настругал еще щепок с одного из бревен, на которых мы сидели вечером. Внутри дерево было сухим. Это придало костру новых сил, и он весело задымил.
Захотелось курить. Я вспомнил, что сигарет у меня нет. Нашел кусок газеты и завернул в него немного сухой листвы, раскиданной тут же. Прикурил от уголька, вытащенного из костра.
Курево было гадостным. Но все же я утолил свой зуд.
Вскоре проснулись остальные. Псих выполз из палатки, матерясь, – всю ночь на него через какую-то дырку в куполе лила вода, и он вымок насквозь. Успокоила его только настойка, вытащенная из чьего-то рюкзака. Мы расселись вокруг костра и выпили. Похорошело.
Потом принялись готовить. Макароны с тушенкой. Замечательная пища на свежем воздухе, надо сказать. Пока всё готовилось, мы с Психом решили сходить на гору, а заодно и поискать сигарет.
Но людей на нашем пути не попалось – видимо, офисные хомячки, напуганные непогодой, забились поглубже в свои джипы и палатки. Скользя по камням, мы поднялись на гору.
Это была высшая точка всего скального комплекса. Внизу раскинулось озеро, над поверхностью которого ветер гнал облака дождевой мороси. Скала круто обрывалась вниз метров на пятьдесят, и от этого захватывало дух. Я посмотрел на угрюмый лес на той стороне озера. Внутри начало нарастать раздражение.
- Вот она Россия, - сказал Псих.
- Да жопа это, а не Россия, - буркнул я в ответ.
