– Хороший стих, – сказал я.
– Единственный нормальный стих, который я написал, – самокритично заключил Серега, – остальные – полное говно.
– Понятно.
– У тебя пиво кончилось?
Я кивнул.
– У меня тоже. Давай скинемся – водки возьмем.
Я прикинул, чем это может закончиться в перспективе. Вообще пить водку не входило в мои планы. С другой стороны, выпить немного – грамм сто – может, и не помешало бы, настроение располагало. Главное – не напиться, повторения назавтра сегодняшних офисных мучений мне не хотелось.
– Давай, только немного.
В итоге Серега выскреб из карманов лишь железную мелочь, и водку мне пришлось покупать практически целиком на свои. Я взял пол-литра и бутылку лимонада. Сам выпью немного, остальное пусть приговаривает Серега, если захочет, – решил я.
Мы вернулись на скамейку, на которой познакомились. Серега взял у меня бутылку и разлил водку в пластиковые стаканы, которые мы тоже предусмотрительно купили. Я разлил лимонад.
– Давай, за все хорошее, что было и будет, – Серега поднял свой стакан.
– Будем! – наши стаканы стукнулись боками.
Серега тут же опрокинул содержимое стакана в глотку, при этом слегка сморщившись, и уткнулся носом в рукав – видимо, занюхать. Я выпил в два глотка и сразу запил лимонадом. Водка была так себе.
– Ядреная, зараза, – сказал приободрившийся Серега, когда оторвал свое лицо от рукава.
– Нормальная.
– Да уж, бывало и одеколон пили, так что в самый раз, – Сереге сделал движение рукой, – дай закурить?
Я протянул ему сигарету и закурил сам. Тепло от водки расползлось по пищеводу.
– Как там твое стихотворение, самое лучшее? Не расскажешь еще? – спросил я Серегу.
– Отчего же, – и Серега повторил свой опус про Карлсона. При повторном прослушивании стихотворение мне понравилось еще больше, чем в первый раз; в нем при всей его простоте присутствовала определенная емкость, тонкое наполнение: при желании там можно было найти множество тем, от банального пьянства с последующим самоубийством до разочарования в жизни после безрезультатных поисков ее смысла. Не знаю, какой смысл вкладывал в него автор, но подумать было над чем.
– Ничего так.
– Да говно это все, стихи там, рассказы. Я раньше пробовал писать, только потом бросил. Неинтересно. Неинтересно и не нужно. Никому. Даже самому себе.
– Не скажи.
– Да ладно, все это понты и для понтов – я тебе так скажу. Все эти книжки, писульки. Люди делают деньги – и это главное. Потому что деньги правят миром. Не президенты, не мудрецы и, уж тем более, не поэты. Вообще не люди. Деньги. Бумага. Вот это действительно важно, остальное – говно.
– Как знаешь…
– А ты чем занимаешься по жизни?
– В смысле?
– Ну, работаешь где?
– Менеджером.
– По продажам?
– Ага, – я затянулся сигаретой.
– Вот видишь: ты продаешь, кто-то покупает, а главное что? Главное не то, что ты продал и не то, что кто-то купил, главное, что деньги перекочевали из одного кармана в другой. Поменяли место жительства. Потому что они в этом мире – важнее всего.
Почему сейчас менеджеров так много? Да потому что вся история человечества – это история эволюции товарно-денежных отношений, и сейчас – мы приблизились к ее вершине: мы исключаем человека из истории и оставляем только деньги. А человека – прислугой при них. Менеджером.
– Может, ты и прав.
– Прав, еще как прав. Давай по второй?
– Давай.
Мы выпили еще.
– А я сейчас нигде не работаю, – продолжил Серега, – по лету подсобником работал на стройке, да с деньгами нагрели – уволился. У вас там, кстати, строители не нужны? Я все умею: и варить, и кладку делать, и окна пластиковые могу ставить – доводилось работать.
– Нет, не нужны. Только менеджеры. Мы программным обеспечением занимаемся.
– Ага, понятно. Менеджером не могу. Не умею я деньги из пустоты создавать – хоть убей. Руками могу, приладить там что, починить… а менеджером не могу.
– Бывает.
– А видишь: все из-за денег. Летом работал, в Комарово коттедж строили загородный одному упырю. У него этих денег – хоть жопой ешь, директор какой-то там фирмы, типа твоей, наверное… на «Лексусе»» ездит, жена тоже на «Лексусе», у дочек поскромнее машинки, но тоже не наши, а жадный – до жути.
– Потому, видимо, и богатый…
– Ага, потому. За копейку для работяги удавится. По итогу нагрел нас с мужиками при расчете. Кинул копейки, остальное, сказал, потом. А когда потом? Знаем – проходили. Разводит, значит. Я ему так и сказал: «Мудак ты, а не человек». И уволился. Мужиков он все завтраками по поводу зарплаты кормил – они остались. Хотя сейчас, наверное, и они поувольнялись – сомневаюсь, что он им в результате что-то заплатил, натура такая – сволочная.
– Хозяева жизни, что сказать.
– Козлы они, а не хозяева. Я с мамой живу, так она правильно говорит: все к нам вернется, не здесь, так там – на небе. Чем больше обманул, забрал чужого – тем больше с тебя по итогу и спросят… Думаешь, он хозяин? Да он раб, слуга самый, что ни на есть. Холоп своих денег. Ради них что угодно сделает, не подумает. Надо будет – и жену и дочек продаст. Поэтому не хозяин он, раб. Вот мы с тобой хозяева…
Серегу понесло, я предложил еще начислить. Серега не отказался. Мы накатили.
– А стихи – это полная ерунда, говорю тебе. Жизнь нынче другая – не до стихов. Да и всегда такая была. Ад, а не жизнь. Ежели здесь люди друг друга из-за денег, жалких бумажек, по сути, накалывают, что тогда говорить? Им прямая дорога в Ад, не иначе. Вот и живут ради Ада, получается. Его лишь и наследуют. Здесь жируют, воруют, юлят, а там, – Серега сделал неопределенный жест, видимо, указывавший на местонахождение его личного эквивалента загробного мира, – на сковородках жарятся. Замкнутый круг. Тут деньги все решают, а там – расплата за них. И черт его знает, каким путем идти. Точно не до стихов… Ты в Бога веришь?
– Честно?
– Ну а как?
– Нет.
– И зря. Он есть, говорю тебе. И он все это видит. Специально, может, даже создает такие условия, подстрекает. Не сам лично, конечно,– через Сатану. Потому что не нужен ему там, на небе, мусор всякий, люди нужны. Как мы с тобой, – Серега автоматом записал меня в святые, – трудяги. А здесь бабло разбрасывает – живи, обманывай, кидай, коли хочешь. Только запомни: путь в Рай тебе закрыт, тебя Сатаны царство ждет. Вот и выбирай, дружок…
– Ты не обижайся, – прервал я Серегу, – но мне кажется, что те, которые тут хорошо живут, и после смерти в накладе не остаются. Сам же сказал, что стихи не главное, главное – деньги.
