– В Парке Горького.
– Неплохо. Отдыхаешь?
– Вроде того.
– У тебя станция метро ближайшая – «Октябрьская»…
– Наверное.
– Не «наверное», а точно. Иди к ней, садись в метро, проедешь две станции до «Академической», там и встретимся…
– Хорошо. Через сколько?
– Через полчаса.
– Договорились.
Со старыми друзьями легко найти общий язык. Достаточно нескольких фраз, чтобы ты точно знал: никакие ложные ценности мира и расхожие иллюзии не способны поколебать вашу дружбу. Я не стал допивать пиво, оставив почти целый стакан на столе, и поспешил к станции метрополитена.
Станцию я нашел почти сразу же, не пришлось даже обращаться за помощью к прохожим. Тем более, большинство из них шли мимо меня с настолько непроницаемыми лицами, что получить от них хоть какую-нибудь информацию мне казалось невозможным.
Доехал до «Академической», как и договорились с Пашей. Поднялся наверх. Паши у выхода из метро не наблюдалось, я достал мобильный телефон.
– Уж приехал? – ответил Паша.
– Ага.
– Я через две минуты буду, подхожу к метро.
– Хорошо.
Я убрал мобильник в карман. Достал сигарету, чиркнул зажигалкой. Сделал затяжку.
Скурил сигарету до половины, когда появился Паша. Завидев меня, он расцвел улыбкой. Улыбнулся и я. Мы дружески обнялись, приветствуя друг друга.
– Рад тебя видеть, – сказал Паша.
– Взаимно.
– Пойдем тогда отсюда – прогуляемся, пива попьем – за твой приезд.
– Пойдем.
Мы двинулись прочь от метро: Паша, как человек, знакомый с местностью, выдвинувшись немного вперед, я на полшага позади – так, чтобы можно было общаться на ходу.
– Как доехал?
– Нормально, почти не спал.
– Дело обычное. Наверное, компания хорошая была?
– Была.
– Ну и славно.
Мы перешли через улицу и двинулись по тротуару вдоль домов. Мимо нас текла разношерстная толпа с одинаково непроницаемыми лицами – этот признак был неизменным для всех движущихся навстречу особей.
– Почему здесь у всех такие лица? – спросил я Пашу.
– Безучастные? – угадал тот.
– Ага.
– Не обращай внимания. Это не люди, это московские зомби. Вполне нормальное явление. Люди тут тоже есть, но их не сразу увидишь.
Кое-где убийцы уже сделали свою работу: поохотились на славу, зачистили территорию. Эти земли отныне и навсегда принадлежали мертвым. Мертвые населяли их и жили вместо живых.
Мы зашли в небольшой супермаркет на первом этаже жилого дома и купили по бутылке пива и пирожку. Вышли на улицу и свернули во дворы, там отыскали свободную скамейку в тени деревьев и разместились на ней.
– За встречу, – сказал Паша, когда пиво было открыто.
– За нее.
Мы сделали по глотку. Я откусил от купленного пирожка. Пирожок был суховат и почти не имел вкуса.
– Как ты тут живешь? – спросил я Пашу.
– Ничего, потихонечку. В подробностях описывать не буду – тебе станет скучно.
– Думаешь?
– Уверен. День за днем одно и то же – сам понимаешь…
– Ага. Тогда про себя я тоже рассказывать не буду в подробностях.
Мы засмеялись. Для старых друзей обычное дело – понимать друг друга с полуслова. Чувство разочарования, совсем недавно захлестнувшее меня, стало рассеиваться.
– Дом-работа-дом, какими родились – такими и помрем, – вот как можно описать наше бытие, – заключил я.
– Вроде того. Поэтому я стараюсь не зацикливаться на этом. Жизнь все равно продолжается… Я в университет вот поступил – учусь, хочу наверстать некогда упущенное. – Паша отхлебнул из бутылки.
– Меня не взяли на философский, ты в курсе.
– Да. И что думаешь?
– Ничего не думаю. Работаю, живу дальше. Одним философом меньше – одним менеджером больше. Может, так даже и к лучшему.
– Может. Такие времена…
Из подъезда дома вышла женщина лет пятидесяти. Заметила нас, бутылки в руках, неодобрительно покачала головой. И пошла дальше.
– Ментов-то не вызовут? – спросил я Пашу. – Что пиво во дворе пьем?
– Нет. Здесь всем безразлично, что ты делаешь и зачем. Это единичные проявления, но она не вызовет – свои дела важнее.
– В Питере так же, хотя могут и докопаться.
– Здесь тоже могут, особенно, если денег надо или план выполнять.
– Мир несовершенен везде.
– Это точно.
– Давай тогда за его несовершенство.
– Давай.
Мы сделали еще по глотку пива. Я бросил остатки пирожка копошившимся неподалеку голубям, те радостно встрепенулись и приняли клевать нежданный подарок.
– В Питер перебраться не хочешь? – спросил я Пашу.
– А смысл? Я только здесь жизнь начал и пока, вроде, все нормально. А там я уже бывал и что-то у меня все как-то не ладилось…
Вполне возможно, что каждый человек создан для определенного места: города там или деревни. И именно в этом месте он может раскрыться по максимуму. Наверное, Паша был на правильном пути. О себе я того же сказать не мог.
Я рассказал Паше о моей знакомой Жене и постигшем меня разочаровании. Паша молча выслушал.
– Вообще мир она для меня не открыла, – резюмировал он в конце, – в наше время каждый ищет для себя место максимального комфорта, и она, наверное, со своим пониманием комфорта определилась. Вполне себе популярная парадигма…
– Это я и сам знаю. Но вот это стремление к комфорту и вот это понятие комфорта вызывают у меня приступ тошноты.
– Мне они тоже не по духу, но что поделаешь – большинство выбирает именно этот путь.
– Значит, большинство – убийцы и предатели.
– Это точно. Предатели идеалов детства…
Паша попал в точку. Именно это я и хотел сказать. В детстве мы собирали вкладыши от жвачек и собирались быть президентами, бандитами или, в крайнем случае, инженерами. Но никак не менеджерами и, тем более, не надзирателями. Но мы стали теми, кем стали, и теперь этот мир полон убийц.
– Ты когда назад собираешься? – спросил Паша.
– Завтра у меня вечерний поезд.
– Значит, время у нас еще есть!
– Вагон времени!
– Москву тебе показывать?
– Спасибо, уже посмотрел.
– Что тогда делать будем?
