* * *
Подполковник Зуров Константин Арсеньевич, помощник начальника Петербургского главка МВД, встряхнул головой. Тупая тяжесть в голове и неприятная сухость во рту никак не давали сосредоточиться. Определенно, вчерашняя попойка с сослуживцами была лишней. Уж точно дозу он превысил.
Хотя погуляли знатно. Спиртное лилось рекой. И не простая водяра, а коньяк, виски, мартини – все собранное солдатами в брошенных магазинах. А на закуску пошли элитный тамбовский окорок и шампиньоны с ананасами. А Колька Сафронов из инженерного дивизиона даже привел пару молоденьких бабенок. Как оказалось, не каких-нибудь продавщиц или официанток, а аспиранток юрфака питерского государственного универа. Прибились к сафроновским воякам после того, как их общагу разрушили аномалии. Та, беленькая, как ее, Катя?.. Не, Катя рыженькая, а блондинка Эльвур… Эльвира. Худая, а бюст пятого размера и натуральный. Ой, как же башка болит…
Вообще в последнюю пару месяцев с ним происходило что-то не то. Приступы головной боли, непонятные провалы в памяти, странные сны. В отпуск бы, да какой отпуск с этой Зоной? Кот еще сбежал. И чего не хватало сволочи хвостатой?
Однако мучило подполковника Зурова не только похмелье и не обида на кота. Он ощущал в сознании некое беспокойство, непривычное для военсталкера. В мозгу оформлялось какое-то смутное, но непреодолимое побуждение.
Еще не понимая до конца, чего же он все-таки хочет, Зуров встал, прошелся по кабинету взад-вперед, проверил, хорошо ли сидит форма. Открыл оружейный сейф, пробежал взглядом по своей коллекции стволов.
Автомат, несколько гранат, широкий нож-мачете, СКС, тактический дробовик «Бенелли».
Но остановился на двух пистолетах – «ГШ-18», старой доброй «Гюрзе» и трофейной «Беретте-92». «Гюрзу» сунул в кобуру, «Беретту» тщательно спрятал во внутренний карман.
«Надо идти… Надо идти… Надо…» – шелестело в мозгу. Увидь его кто-то со стороны, он, может, обратил бы внимание на лихорадочный блеск в глазах и быстрые и какие-то дерганые движения подполковника. Но в коридорах штаба никто не обратил внимания на торопящегося куда-то офицера – замотанным людям было не до того.
«Надо… идти. Идти и сделать…» – стучало в висках.
О том, что именно сделать и почему «надо», старый опытный спецназовец Зуров почему-то не думал.
– «Сам» у себя? – бросил Зуров сидевшему у входа в кабинет младшему лейтенанту.
– Так точно, товарищ подполковник. Но он занят. У него совещание.
– Меня вызвали…
– Я доложу, – приподнялся «мамлей» с кресла.
– Не нужно.
Зуров проскочил мимо и распахнул дверь.
Одним взглядом охватил всех собравшихся и достал оба пистолета. На какую-то долю мгновения он замешкался. То, что он должен всех собравшихся перебить, Зуров четко понимал, но попытался вспомнить – зачем?!
– В чем де… – вскочил южного вида полный мужчина в дорогом костюме.
Именно ему Зуров и всадил первому пулю в живот. Выстрел забрызгал кровью соседа, который в ужасе отшатнулся, и следующая пуля лишь скользнула по черепу. Сидевший рядом с Дунаевым офицер успел вытащить пистолет и даже спустить курок – Зуров услышал, как пуля пролетела мимо его левого уха. Он снова надавил на спуск, стрелок рухнул, сшибая последним движением Дунаева на пол.
Что-то крича, на Зурова кинулись сразу двое, по военной привычке приготовившись дорого продать жизни. Подполковник выстрелил одному в живот, второму в грудь, а когда те повалились ничком, всадил им в затылок по контрольной пуле.
Пятью следующими выстрелами он свалил еще четверых, но метко брошенная кем-то бутылка с минералкой, попав в глаз, сбила прицел. За это время еще трое участников совещания успели достать «стволы». Зуров снова спустил курок «Беретты», попав одному в плечо, но второй выстрелил дважды, и пуля содрала подполковнику кожу на бедре. Еще одна угодила ему в грудь, точнее, в бронежилет скрытого ношения.
Он всадил пулю меткому стрелку прямо в рот, и тот свалился, как мешок.
Потом позади распахнулась дверь, и Зуров выстрелил назад наугад. Ответного выстрела подполковник почему-то не услышал, лишь почувствовал, как в шею вогнали раскаленный вертел, а после стали наматывать на него жилы. Боль свела его с ума, а потом погасила окружающий мир…
* * *
Из полутора десятков членов чрезвычайного штаба уцелели только шестеро, включая и генерала Дунаева, оставшегося невредимым. Семеро старших офицеров и один вице-премьер умерли на месте, еще один скончался в госпитале. Ждали комиссии из Москвы, разносов и увольнений. Но их не было, пришел лишь приказ об обязательном томографическом обследовании всего личного состава. Ибо тем же вечером патологоанатомы извлекли из черепа мертвого Зурова «аномальный биологический объект», в документах ДСП именуемый «мозговик». И сомнений во взаимосвязи его безумного поступка с наличием в его голове мозговика ни у кого не возникло.
Однако до полного понимания того, с чем именно они имеют дело, в Северной Зоне было еще далеко.
Глава 2
г. Санкт-Петербург, Фрунзенский район
Утро выдалось не по-летнему холодное, сырое и пасмурное. Оно словно жидкая серая краска ложилось на изувеченное тело мертвого города, превращая его в некую сплошную размытую массу.
Степан Кароян вел БРДМ не быстро, повороты брал плавно, как человек, не раз бывавший в Зоне.
Двинулись по Московскому проспекту. Мимо брошенных машин, мимо огромной груды железа (пробка на пересечении с Кузнецовской), которую сгребли к тротуарам инженерными машинами разграждения. А вот и сама машина, старый «ИМР-2» с черт знает каких баз хранения, знакомый Радуге по Припятской зоне – много их там осталось, брошенных еще после первого взрыва.
Приткнувшись у парапета, стоит странно оплывший железный мастодонт. И какая аномалия могла такое сотворить?
Сталинские дома соседствовали с «панельками» восьмидесятых и новыми башнями.
А дальше гаражи, заводы и склады – почти сплошной чередой. И так до реки, где как монумент вознесся великолепный вантовый мост. И Радуга вздохнул – какой же все-таки громадный город, в котором он родился и прожил практически всю свою жизнь.
И который скоро придется, увы, оставить.
Они въехали в очередную промышленную зону. По сторонам за бесконечными бетонными заборами тянулись фабричные корпуса, многоэтажные заводские строения, старые и новые, но все крепкие, добротные; склады то плоские, то арочные – из жести.
Улицу пересекали железнодорожные рельсы подъездных путей, и на переездах машину ощутимо потряхивало.
Кирпичная будка с черепом и костями в десятке метров от дороги стояла с распахнутой железной дверцей, и внутри нее, как все легче становилось различить, желто отсвечивали пряди медных проводов.
