Никто в НСДАП не придерживался этого принципа более твердо, чем Грегор Штрассер.
И это при том, что сам к Гитлеру относился довольно критически. Он полагал, что фюрер НСДАП неспособен к серьезной организационной работе, что у него привычки художника-дилетанта.
Но это все не столь важно. А важно ощущение внутренней убежденности в правоте дела национал-социализма, чувство веры в победоносную силу движения, ну и, конечно, «преданность вождю как основа единства». Грегор Штрассер держался мысли, что новые борцы за свободу Германии должны следовать тому же «принципу верности», которому следовали древние германцы в своих великих победах над Римом.
Грегор Штрассер, обращаясь к членам НСДАП, говорил следующее:
«Друзья, поднимите вверх правую руку и воскликните со мной вместе – гордо, с готовностью к борьбе и верностью до конца: «Хайль Гитлер!» [1]
То, что для трезвого и умного Штрассера было сознательно принятым решением, для эмоционального человека вроде Рудольфа Гесса было глубоким внутренним побуждением. Гесс был предан Гитлеру до глубины души, он его буквально обожал и считал даже не гением – это было бы слишком мелко – а пророком и грядущим спасителем Германии.
То есть говоря о пророке, он именно это и имел в виду:
«Великий народный лидер подобен великому основателю религии. Его задача не в том, чтобы взвешивать «за» и «против», и не в том, чтобы слушать других и давать свободу их мнениям. Нет, у него одна задача – внушать массам глубокую, неистовую веру».
Геббельс, говоря о Гитлере, и вовсе использовал почти мистические термины – он считал, что в нем воплотились мечты народа, несущие веру и надежду. В общем, понятно, что при таких условиях «идея партии» и «личность ее вождя» слились воедино.
Когда в 1927 году Гитлер принял решение снять с поста гауляйтера Тюрингии за «несогласие с фюрером», а потом и вовсе выгнать его из партии, Грегор Штрассер настоял на том, что это решение должно быть письменно поддержано всем руководством НСДАП.
И тем не менее Гитлер во всех практических вопросах ведения дел НСДАП сам действовал очень мало. Скажем, финансами партии заведовал казначей партии Франц Шварц, и ему в принципе предоставлялась свобода вести дела так, как он находил нужным. Даже пропаганда оставалась в руках Грегора Штрассера и Йозефа Геббельса, Гитлер ограничивался тем, что давал им общие директивы. Что интересно – он избегал вмешиваться в споры в его окружении и позволял соратникам большую свободу действий – лишь бы были верны.
Существенным было только одно – завоевание власти.
II
Вплоть до успеха НСДАП на выборах 1930 года серьезная пресса Гитлера либо не замечала, либо писала о нем пренебрежительно. Тем не менее стоит привести цитату из «Франкфуртер Цайтунг», крупной газеты либерального направления:
«У Гитлера нет размышлений. Но есть маниакальная идея, атавистический порыв, который устраняет сложную реальность и заменяет ее яростью. Естественно, Гитлер – опасный дурак. Но если спросить себя, каким образом сын австрийского таможенника попал на то место, где он находится, то надо признать, что вернулся дух времен варварских вторжений германцев в Римскую империю».
Дальше газета добавляет, что в нем [Гитлере] «есть демон». Сказано это пренебрежительно, но журналист «Франкфуртер Цайтунг», наверное, сам не подозревал, насколько он прав. Национал-социализм благодаря Гитлеру проникал в такие слои общества, где вроде бы у него особых шансов на успех не имелось. В ноябре 1928-го Гитлер был восторженно встречен студентами Мюнхенского университета – на митинг собралось около двух с половиной тысяч человек.
Перед его выступлением приветственное слово произнес только что назначенный Бальдур фон Ширах, рейхсфюрер Национал-социалистического германского союза студентов. Ему исполнился только 21 год, он был родом из Веймара, который был, можно сказать, столицей классической культуры Германии.
В 1924 году после окончания гимназии Ширах отправился в Мюнхен изучать историю искусств и германистику, но уже в 1925-м нашел другой предмет, который захватил его целиком. Это был национал-социализм, и человек, олицетворявший движение, – Адольд Гитлер. Бальдур фон Ширах вступил в НСДАП, а потом и в СА. Он написал поэму, посвященную своему кумиру, – и получил от него в дар подписанную фотографию.
Бальдур фон Ширах развил такую энергию, что доля нацистов в студенческих организациях в некоторых университетах возросла до 32 % – например, в Эрлангене [2]. Это, в общем, не случайные цифры. Сильнее всего Гитлер влиял именно на образованную молодежь. Люди вроде Бальдура фон Шираха сами не застали Великой войны 1914–1918 годов.
Но боль унижения Германии они ощущали очень остро.
III
Почему, собственно, их патриотический порыв замкнулся именно на Гитлере? Если мы хотим это понять, то нам есть смысл послушать людей, входивших в самом конце 20-х годов в его близкое окружение.
Одним из них был Франц Пфеффер фон Заломон.
Он был человек из хорошей дворянской семьи, не чета какому-то австрийцу-ефрейтору. И в университете поучился, и не в каком-нибудь, а в Гейдельбергском, и после университета поступил на государственную службу, а когда началась война – стал офицером и служил сперва в Генштабе, а потом – на Западном фронте, командиром батальона. После поражения создал собственный вольный отряд, который так по его имени и назывался – «Пфеффер». И повоевал – и с коммунистами в Руре, и в Прибалтике, и в Верхней Силезии, против поляков, и в Литве. Карьеру ему сломало участие в капповском путче – из рейхсвера его уволили. В 1925 году он вступил в НСДАП и очень скоро стал гауляйтером Вестфалии, и занимался не только партийными делами, но и СА. В 1926-м Гитлер и вовсе назначил его главой СА. И он руководил всей организацией – до тех пор, пока не начались трения между СА и СС и Гитлер его не уволил.
Так вот Пфеффер не только подчинился Гитлеру, но и говорил, что тот способен наполнить сердца миллионов убежденностью и что только его воля и сила характера могут гарантировать победу национал-социализма.
Пфеффер считал, что у Гитлера, этого «солдата с цыганской кровью» – комплимент крайне сомнительный в свете расовой программы НСДАП – есть шестое чувство в политике, и он неизменно принимает единственно верное решение, и что это поистине сверхъестественный дар.
Правда, даже и у столь восторженного почитателя, такого как Франц Пфеффер, имелись сомнения. Он думал, что это «гений, такой, какой может появиться разве что раз в тысячу лет», но у него есть своя темная сторона. Пфеффер приписывал ее низкому происхождению Гитлера, отсутствию у него хоть сколько-нибудь приличного образования и привычкам к лени и беспорядочности, свойственным художнику богемного толка.
Похожие мысли были и у Грегора Штрассера. Он считал, что у Гитлера есть истинно пророческий дар к предвидению политической ситуации и потрясающие способности к управлению настроением масс, и что у него есть решимость действовать перед лицом, казалось бы, непреодолимых трудностей, но это все достигается инстинктом и интуицией, а не систематической работой.
