7. Создание единой общеевропейской коалиции.
Предложение не было принято. О подробностях англичане решили умолчать. В Германии Гесса объявили сумасшедшим. История осталась неразъясненной и остается таковой и по сей день. Чем-то она подозрительно напоминает попытку повторить пакт Молотова – Риббентропа, только в другую сторону. Но уже подходил июнь 1941 года.
И все это перестало быть актуальным.
Примечания
1. Войска СС вплоть до 1942 года официально считались так называемыми полицейскими формированиями – против их существования возражал вермахт. Армия желала сохранить монополию на обладание оружием, Гитлер хотел иметь особую, абсолютно лояльную ему «партийную армию» – и результатом был компромисс, при котором «полицейскими» считались даже части СС, что были величиной с дивизию.
Часть VI
Прелюдия
I
Англичане, как уж не раз доводилось говорить, – люди тонкие. История с Рудольфом Гессом, конечно, понаделала много шума и сама по себе, но почему бы ее не использовать и для других целей, помимо пропаганды? По предложению Энтони Идена, министра иностранных дел в кабинете Черчилля, прессе были предоставлены только отрывочные сведения о полете, и сообщениям был придан несколько двусмысленный оттенок.
Английские власти после допросов Гесса полагали, что ничего, выходящего за рамки официальной линии, он не привез, но зачем сообщать об этом?
Возникла идея создать у Сталина сомнения: а не вздумают ли в Лондоне заключить мир между Англией и Германией? Расчет был на то, что это может побудить его напасть на Германию до того, как мир будет заключен – ведь в этом случае у СССР будет союзник.
С другой стороны, через посольство Великобритании в Москву передавались предупреждения о неминуемом нападении Германии на СССР.
Сообщения, кстати, были довольно правдивы.
Англичане умели читать немецкие шифрограммы, к апрелю 1940 года расшифровка делалась за 5 часов, в начале 1941-го это время было сокращено до нескольких минут [1], а к маю в Лондоне накопилось достаточно расшифрованных материалов, чтобы представлять себе, сколько немецких дивизий скопилось в Польше и в Румынии.
Скажем сразу – из попытки сыграть на паранойе И. В. Сталина ничего не вышло.
Он был очень недоверчивым человеком, все сообщения, поступавшие к нему, многократно проверялись по взаимно независимым источникам, – и предупреждения Лондона о готовящемся немецком нападении он отверг.
Слишком уж выгодны они были предупреждающей стороне…
Но меры предосторожности были приняты – сразу же после «полета Гесса» в западные военные округа были добавлены четыре армии, а за ними вскоре последовали и еще два десятка дивизий [2]. В существующих сейчас исследованиях можно найти весьма обоснованные предположения, что в СССР готовился превентивный удар по Германии.
Но время его, по-видимому, не было еще твердо определено.
II
В Германии тем временем делались последние приготовления к новой войне – 6 июня 1941 года до сведения командования сухопутных сил вермахта были доведены инструкции, так сказать, юридического характера.
В частности, был отдан так называемый «комиссарский» приказ – политработники Красной Армии не признавались военнопленными и должны были расстреливаться без суда и без всякого разбирательства.
Собственно, это было развитием идеи фюрера, высказанной им во время встречи с высшими офицерами вермахта в самом конце марта – он сказал тогда, что в «крестовом походе против большевизма», который следует рассматривать как «борьбу мировоззрений», уничтожение большевистских комиссаров будет неизбежным следствием самого характера будущей войны.
Поддержание порядка в тыловой зоне армии возлагалось на «полицейские части СС».
Рейнхард Гейдрих заблаговременно, еще в мае 1941 года, сформировал специальные группы для проведения расстрелов по образцу, уже опробованному в Польше. Они насчитывали от 600 до 1000 человек, набранных из различных «ветвей» полицейской системы Рейха, укреплены кадрами из Ваффен СС [3] и поставлены под команду надежных офицеров, на которых, по мнению Гейдриха, можно было положиться.
Он в этом смысле предпочитал интеллигенцию – среди командиров были юристы, государственные чиновники и так далее.
Был даже оперный певец и протестантский пастор [4].
Все, что относилось к операции «Барбаросса» – как стал называться план нападения на Россию, держалось в строгом секрете не то что от послов союзников Германии, но даже и от имперских министров.
Конечно, некоторых пришлось ввести в курс дела.
Геббельс, например, должен был обеспечить информационное прикрытие – газеты получили указание писать на тему «героического захвата Крита». Особо непонятливым читателям объясняли, что Крит – остров. И был, тем не менее, захвачен воздушным десантом.
Британия – тоже остров, только побольше…
В самом начале июня Гитлер встретился с Муссолини. Встреча состоялась на перевале Бреннер, на итало-германской границе, и беседовали дуче с фюрером добрых два часа. Говорил, конечно, главным образом Гитлер.
Он, в частности, упомянул имя Гесса, и по свидетельству Муссолини, «фюрер плакал».
Чиано, зять Муссолини, а заодно – еще и министр иностранных дел Италии, полагал, что столь сильная реакция была вызвана ущербом его престижу, а не утратой верного сподвижника в течение столь многих лет. Из разговора с Риббентропом, кстати, Чиано вынес впечатление, что накопление германских войск в Польше носит чисто оборонительный характер. Вообще-то, и Муссолини и его зять ожидали, что Гитлер потребует у них каких-то уступок в пользу Франции – режим Петена в Виши определенно вырос в глазах Берлина.
К их большому облегчению, Гитлер на эту тему с ними не заговаривал.
Вместо этого он поделился с ними своими надеждами на то, что Черчилль будет смещен и заменен кем-нибудь вроде Ллойд Джорджа, что Кипр следует оставить в покое, а вовсе не захватывать десантом с воздуха, и потом вдруг перешел к «еврейскому вопросу».
Гитлер сказал, что «евреев следует убрать из Европы» и что подходящим местом для их размещения ему кажется Мадагаскар. Это была неправда. МИД Рейха, конечно, не смог выдержать состязание с СС в решении «еврейского вопроса», Гиммлер одолел Риббентропа.
Детали были поручены заботам «специальных команд» Гейдриха.
III
12 июня Гитлер встретился в Мюнхене с Ионом Антонеску [5]. Тот срочно прилетел из Бухареста – и вот с ним-то Гитлер поговорил более откровенно. Как-никак румынские войска предположительно через 10 дней должны были участвовать в наступлении, а их командование и понятия об этом не имело.
