Антонеску просить себя не заставил.
Он был готов предоставить в распоряжение фюрера и Рейха все, чем располагает Румыния. Возвращение отнятых Бессарабии и Буковины уже было достаточным стимулом, а в придачу к этому можно было получить и новые земли в Приднестровье.
Дату наступления, правда, Гитлер ему не сообщил, но было решено, что «румынские войска будут приведены в максимальную готовность». Антонеску сказал, что 1812 год никак не может служить предостережением, потому что современная война ведется моторизованными войсками.
Сравнение Наполеона с Гитлером подразумевалось – и не к выгоде французского императора.
14 июня 1941 года Гитлер провел совещание с высшим генералитетом. В этот раз, как ни странно, он был готов не только говорить, но и слушать – и каждый из командующих армиями получил возможность высказаться.
В сумме получалось, что все они знают о численном перевесе противника, но твердо уверены в победе, ибо качество командного состава вермахта и Красной Армии просто несравнимо.
Гитлер взял слово позднее и говорил примерно час.
Он перечислил причины, по которым начинает войну. Прежде всего разгром СССР вынудит Великобританию заключить мир с Рейхом – она утратит последнюю надежду найти в Европе армию, способную послужить «английской пехотой».
Гитлер подчеркнул, что начинающаяся кампания будет борьбой против большевизма.
Следует ожидать, что русские будут отчаянно сражаться и могут последовать тяжелые бомбежки. Но Люфтваффе расчистит путь наземным войскам Германии, и худшее будет позади уже через 5–6 недель. Каждый солдат должен знать – сказал фюрер – что он бьется за то, чтобы разрушить большевизм, угрожающий поглотить Европу.
О том, что война против Англии не закончена, Гитлер не упомянул.
Через два дня после совещания с генералами Гитлер встретился с Геббельсом. У него была определенная слабость к своему министру пропаганды – возможно, в той или иной форме он видел в нем ученика. Может быть, даже младшего коллегу.
И он поговорил с ним довольно подробно.
Был упомянут Наполеон – и было сказано, что никакого сравнения с его неудавшейся русской кампанией нет и быть не может. Было добавлено, что у русских стоит на границе от 180 до 200 дивизий и что это много, но не беда, ибо вермахт много лучше и 130 дивизий будет довольно для победы. Гитлер надеялся, что все будет закончено в течение 4 месяцев.
Геббельс посмел возразить и сказал, что нет, победа будет достигнута много раньше.
Фюрер продолжал перечислять выгоды, которые принесет сокрушение России. Главным он считал то, что победа позволит сократить наконец армию и переключить промышленность на производство морских и воздушных вооружений. Пакт Молотова – Риббентропа был пятном на чести национал-социализма – и теперь это пятно будет смыто кровью.
Геббельс вышел от фюрера окрыленным.
18 июня 1941 года 200 тысяч памфлетов были отпечатаны для раздачи в войсках. 21 июня Гитлер продиктовал письмо своему главному союзнику, Бенито Муссолини.
Там было написано в частности, следующее:
«…теперь, приняв решение, я снова чувствую себя духовно свободным. Партнерство с СССР, несмотря на полную искренность в наших усилиях добиться конечного взаимопонимания, шло против всего моего существа, истока моего существования, против моих концепций».
Все было устроено так, чтобы Чиано получил письмо для передачи своему тестю в 3:00 часа ночи с 21 на 22 июня – то есть примерно в то самое время, когда на советско-германской границе должны были грянуть первые выстрелы.
Кончалось письмо так:
«…я счастлив тем, что освободился от мучительных сомнений…»
Примечания
1. Все это было, разумеется, не так просто. Самые секретные сообщения передавались не по радио, а наземной связью, через телетайпы. «Энигма» постепенно усложнялась, и каждое усложнение создавало для службы дешифровок «периоды темноты». Наконец, имелись и внутренние коды, уже внутри самой шифровки. Тем не менее многое удавалось узнать заранее, например переброска войск из Англии на Ближний Восток была сделана на основе анализа радиоперехватов, а не на основе «интуиции Черчилля».
2. Сведения о раскрутке «дела Гесса» и о воинских перебросках в СССР можно найти в книге: Ian Kershaw. Hitler. Vol. 2. P. 380.
3. «Ваффен-СС» (нем. die Waffen-SS) – военные формирования СС, возникшие на основе так называемых «политических частей» и зондеркоманд СС, вначале назывались «резервные войска СС». Название «Ваффен-СС» (Войска СС) было впервые использовано зимой 1939/40 года.
4. Ian Kershaw. Hitler. Vol. 2. P. 382.
5. Ион Виктор Антонеску (рум. Ion Victor Antonescu) – румынский государственный и военный деятель, маршал, премьер-министр и кондукэтор (аналог фюрера или дуче, рум. conducătorul, conducător) Румынии с 1940 года.
Война на уничтожение
I
На рассвете 22 июня 1941 года германские войска перешли русскую границу. Геббельс в дневнике сделал пометку – дата начала войны с Россией день в день совпала с началом похода Наполеона, только со сдвигом на 129 лет, с 1812-го на 1941-й.
Время изменилось – изменились и масштабы.
Германская армия вторжения насчитывала около 3 миллионов человек, оснащенных танками, самолетами и шестью сотнями тысяч всевозможных моторизованных средств от мотоциклов и до бронетранспортеров. Даже и этого не хватало – как и войско Наполеона, вермахт задействовал гужевой транспорт. 625 тысяч лошадей тащили всевозможную поклажу, включая легкую полевую артиллерию пехотных дивизий.
Красная Армия к концу июня 1941 года развернула у западных границ СССР примерно такое же количество войск, но в технических средствах ведения современной войны имела огромное численное превосходство. Считается, что против 2500 самолетов Люфтваффе советские ВВС имели не менее 8–9 тысяч машин, а против 3600 танков вермахта в приграничных округах танковые войска Красной Армии располагали 14–15 тыс. танков, из которых добрых две тысячи составляли Т-34 и КВ.
У немцев не было ничего подобного вплоть до 1943 года, их танковый парк больше чем наполовину состоял из «учебных» моделей с легким вооружением и противопулевой броней. Из общего числа танков вермахта на Восточном фронте, по состоянию на 22 июня 1941 года составлявшего 3332 машины, 1156 относились к моделям Т-1 и Т-2 и танками считались только условно, а еще 776 были трофейными чешскими, которые тоже ни на кого особого впечатления не производили [1].
Тем не менее блицкриг на Востоке пошел теми же темпами, какими летом 1940 года проходил «блицкриг на Западе».
Почему так случилось, мы разбирать не будем.
Во-первых, это делалось уже сотни раз – и на официальном уровне, и в бесчисленных мемуарах советских военачальников той поры, и в книгах историков уже нашего времени. Самый достоверный разбор, по-видимому, был сделан М. Солониным в его книге «Бочка и обручи» [2].
