На нижней ступеньке лестницы, которая вела на пешеходный мост, сидел нищий. Не так надо попрошайничать. Если просишь милостыню, нужно садиться на верхнюю ступеньку, где зомби останавливаются, чтобы перевести дух. А этот нищий и выглядел не так, как надо. Во-первых, дрожал всем телом, и это на солнцепеке. Во-вторых, бормотал что-то себе под нос, опустив голову, – так много не заработаешь. У него даже таблички не было. А табличка, если не просишь подаяние вслух, быть должна. Иначе как прохожие поймут, что тебе нужно?
Пройдя мимо нищего, Булли зашагал вверх по лестнице. На середине пролета он остановился и окинул взглядом набережную, высматривая, к кому бы подкатить. Солнце еще не укатилось за горизонт и хорошо пригревало ноги. Не самое подходящее время для промысла: на набережной пока слишком много зомби, которые, не глядя по сторонам, торопятся покинуть город. Они вернутся утром в такой же суете. Булли прищурился чуть сильнее. Если он не щурился, перед глазами все расплывалось. Вообще-то, ему полагалось носить очки – чтобы смотреть вдаль, но, уходя из дома, он их не взял, и теперь приходилось щуриться.
Булли перегнулся через перила и, снова посмотрев в сторону реки, наметил парочку потенциальных жертв: высокую девушку в шортах и колготках и ее парня – ростом тот был ниже своей подружки и все дурачился, делая вид, что отнимает у нее мороженое. Поразмыслив, Булли все же решил к ним не приставать. Девчонки не любят собак, а вот пожилые дамы к ним неравнодушны. И тут как раз появилась одна такая! С красивой сумкой и довольно большой – в ней могла бы целиком поместиться Джек. Женщина смотрела на здания, высившиеся на противоположном берегу, будто никогда не видела ничего подобного. Булли быстро спустился по лестнице, едва не споткнувшись о нищего, который все еще дрожал на нижней ступеньке, и незаметно приблизился к пожилой даме с той стороны, которая оставалась вне поля ее зрения, в тот момент, когда та решила двинуться дальше.
Булли подстроился под ее шаг.
– Простите, я пытаюсь вернуться к маме, но мне не хватает пятидесяти девяти пенсов…
– О… понятно, – произнесла женщина, делая шаг в сторону.
– Мне нужно добраться до дома, но у меня не хватает денег, – торопливо продолжил он, не давая ей уйти.
Булли всегда старался объяснить, что деньги ему нужны не просто так, что он не побирается. Иначе расспросов не избежать: чем он занимается, почему не в школе… Этот урок он усвоил.
– Так вы окажете нам любезность?
Казалось, женщина сейчас отвернется, отделавшись вежливым: «Нет, извини», – как вдруг она посмотрела вниз и увидела Джек.
– О… Это твоя собачка?
– Ага.
– Послушный песик, да? – спросила женщина.
– Ага… – Булли кивнул, пытаясь не состроить никакую гримасу. Естественно, Джек была послушной собакой. Булли выдрессировал ее, научил выполнять команды. А как иначе-то? С собакой нельзя обращаться, как с собакой – кричать на нее, бить. Ты натаскиваешь ее так, чтобы она подчинялась тебе, и получаешь друга на всю жизнь.
– Так у вас есть пятьдесят девять пенсов или нет? В других обстоятельствах я бы не попросил. – Булли всегда так говорил, хотя обычно не задумывался, что он имеет в виду под «другими обстоятельствами». Как-то раз одна пожилая дама – еще старше, чем эта, в шляпке, с палочкой и с большим приветом – пригласила его в кафе и накормила жареными колбасками. Они целый час сидели там в тепле, а она рассказывала ему о себе, о том, как в детстве жила за городом, и у нее была лошадка и спрингер-спаниель. Но это тоже не были «другие обстоятельства». Иногда ему давали целый соверен, но чаще всего выгребали из карманов мелочь. А однажды он получил ровно столько, сколько попросил: молодой парень мелкими монетами отсчитал ему всю сумму на потеху своим приятелям, что стояли рядом.
– Сколько тебе лет?
– Шестнадцать.
– Неужели?
– Я мелковат для своего возраста, да?
Стаза женщины превратились в щелочки. Взрослые всегда так прищуриваются, когда пристально рассматривают тебя, включая какое-то внутреннее зрение. Булли был уверен, что в своей шапке запросто может сойти за шестнадцатилетнего. Шапка была лыжная, цвета карамели, в черную крапинку. Его собственная. Он не забыл взять ее, когда зимой ушел из дома. Сейчас, в теплую погоду, можно ходить без шапки, но на вокзале она помогала скрывать лицо от камер, а еще в ней он казался выше ростом. Булли поддернул шапку, стянув ее почти на самую макушку, так что стал похож на одного из маленьких подручных Сайты, который уже к следующему Рождеству станет слишком взрослым для этого.
Сейчас ему было двенадцать лет, скоро исполнится тринадцать, до дня рождения оставались считаные месяцы. В начальной школе он был самым рослым, даже выше, чем самая высокая девчонка. Его рост уже был 167 сантиметров с небольшим – в одном из карманов у него лежала рулетка, которую он стащил из строительного фургона. Не каждый взрослый был такого роста, и не каждый полицейский. Мама тоже была высокой – хотя, возможно, ему это только казалось, ведь сам он тогда был маленьким. К тому же она ходила на каблуках и даже называла свои туфли «платформа № 1» и «платформа № 2». Может, отец у него был великаном. Наверное, мог рукой достать до бетонного потолка в скейт-парке. Ладно, каким бы рослым ни был отец, сам Булли точно будет выше. Такая у него порода. Поэтому он решил, что, как только подрастет, ограбит банк, или найдет хорошую работу, или еще что-нибудь придумает. А когда накопит денег, снимет себе приличное жилье с туалетом, кроватью и телевизором.
Отвлекшись от этих мыслей, Булли снова сосредоточил все внимание на пожилой даме. Та по-прежнему изучающе смотрела на него.
– Шестнадцать… В самом деле?
– Да. В детстве я болел раком, оттого и расту плохо, – деловито объяснил Булли, ведь всем известно, что рак замедляет рост. Его мама, вернувшись из больницы, на каблуки больше не вставала.
– Ох, бедненький. Солнышко ты мое. Ты иди, иди домой… Смотри, купи себе поесть, ни на что другое не трать, ладно? – заговорила пожилая дама, глядя на него уже без прищура. Булли не любил, когда с ним так разговаривали. Если она даст денег, он потратит их, как захочет. Однако когда он услышал хруст купюры, которую дама доставала из кошелька, лицо его просияло.
Увидев ее цвет, Булли не поверил своим глазам. Синенькая! На эти деньги Джек пару недель можно консервами кормить – как раз такими, какие она любит, с ее именем на банке, с 3 % золы. А себе он купит мороженое и чипсы, и настоящую холодную банку кока-колы, какие продаются только в магазине. Хорошей кока-колы он уже несколько недель не пил. Очень уж дорого стоит в Лондоне банка кока-колы. Грабеж в чистом виде. Это первое, что его поразило, когда он приехал сюда на поезде: цена за банку колы.
– Вот, возьми, – сказала старушка. – Езжай поскорее домой.
Она улыбнулась сама себе, словно это ей дали денег, и пошла к одному из кафе на набережной.
– Будьте здоровы. Да благословит вас господь! – крикнул Булли ей вдогонку. Так всегда говорили Дэви – уличные пройдохи, у которых из носа торчат волосы, а лица истертые, словно старый половик. Булли стал их так называть после того, как один сказал, что его зовут Дэви, и попросил мобильник. Конечно, Булли дал деру – и с тех пор старался держаться от них подальше.
