– Тогда это безнадежно, – вздохнул хозяин. – Нужно превратить дом в крепость и запретить моим домашним покидать стены особняка.
– Увы, ваш особняк не предназначен для того, чтобы держать здесь оборону, мистер Вандербильт, хотя его и называют иногда замком. Единственное решение – выяснить, кто эти люди и чего конкретно они хотят, ну и почему они предъявляют требования к Вандербильтам. По дороге наверх вашим родным приходилось идти по головам? Использовать других?
– Думаю, много раз.
– Тут речь не о многих. За подобной загадкой должны стоять несколько безжалостных людей, которыми движут желания столь темные, что их невозможно предугадать. И они должны быть как-то связаны с историей вашей семьи.
– Откуда вы знаете? Промышленные магнаты живут в условиях жесткой конкуренции, что в конечном итоге может приводить к беспорядкам в среде рабочих, но никогда еще борьба среди простонародья не затрагивала правящие семьи.
– Да, это, безусловно, так, мистер Вандербильт.
Американский миллионер не уловил язвительности в моем голосе, как когда-то и король Богемии. Абсолютная власть не только развращает, но, очевидно, делает облеченных ею людей глухими и слепыми.
– Господи, мистер Холмс! Я бы сказал, что наши злейшие враги – карикатуристы в газетах. И хотя они безжалостно разделывают нас при помощи пера и чернил, не думаю, что они стали бы пытать стариков ножами.
– Не вижу особого артистизма в том, каким унижениям подвергли покойного, хотя в самом методе есть что-то от ритуала.
– Ужасная и бессмысленная смерть.
– С первым, пожалуй, соглашусь, но не со вторым. Часто говорят о бессмысленной жестокости, но я нахожу, что тут дело совершенно противоположное. Это жестокость осмысленная! Просто мотив преступления нам пока не ясен.
Глава восьмая
Семейная тайна
В любом рассказе об американском ренессансе, как иногда называют период с 1870-х годов до Первой мировой войны, – эпохе, когда страна отошла от республиканской непритязательности и изоляции и вкусила все великолепие европейской культуры и искусства, – необходимо упомянуть о Вандербильтах.
Луис Очинклосс
Из заметок Шерлока Холмса
Я закурил свою старую вересковую трубку и встал, чтобы размять ноги. Я пытался связать мысли воедино, чтобы достучаться до мозга миллионера, который забит черт знает чем, как и у всех, кто занимается куплей-продажей.
В определенном смысле мне пришлось выйти на сцену, чтобы завладеть вниманием этого поразительно дремучего человека. На его фоне старина Уотсон сиял бы, подобно истинному Аристотелю.
– Мистер Вандербильт, меня приглашали расследовать дела разные люди, от скромных клерков до коронованных особ Европы. Каждый из них говорил о загадке или дилемме, которая заставляла их бояться за свое состояние, жизнь или собственное психическое здоровье. Обстоятельства, которые приводили их ко мне, всегда были странными, пугающими и противоречивыми. Во всех делах, во всех без исключения, причины происходивших событий коренились в прошлом моих клиентов. Я не читаю повести или драмы, но если бы меня спросили о лозунге, под которым я веду расследования, то это были бы слова, написанные Уильямом Шекспиром четыреста лет назад: «Все, что случилось с нами, лишь пролог»
[22]
. Не помню, в какой пьесе и какой персонаж их произносит, но и не важно. Чтобы помочь вам, мне нужно знать все о прошлом, вашем и ваших предков.
– Мой отец умер четыре года назад, а деда, Командора, нет с нами уже двенадцать лет.
– Можно обнаружить интересную деталь в любой саге о том, как человек, не имевший ничего, добился успеха. Полагаю, это случай Командора или же он родился в знатной семье?
Итак, я вызвался выслушать очередную сказку о том, как кто-то выбрался из грязи в князи. В этот раз все происходило в декорациях американской глубинки, которая в ходе рассказа превратилась в мировую силу.
Приветливый Уильям Киссэм Вандербильт, красивый мужчина лишь несколькими годами старше меня, взял еще одну гаванскую сигару и жестом пригласил вернуться в удобное кресло.
– Командор – это не официальный титул, как вы могли догадаться, – начал он. – Деда прозвали так, поскольку он владел множеством судоходных компаний, ну и, как я полагаю, любил отдавать приказы.
Магнат кивнул на черно-белый рисунок в широкой позолоченной рамке, которая затмила бы портрет, если бы не изображенный на нем худощавый старик с военной выправкой. В руках он держал шляпу и трость, одет был в сюртук, застегнутый на все пуговицы, с мягким воротником и галстуком, завязанным по моде середины, а то и первой половины века.
– Внушительный человек, насколько я вижу, мускулистый и атлетичный. В юности, видимо, был колонистом, как и ваш президент Эндрю Джексон, – заметил я.
Щеголеватый хозяин удивленно вытаращил глаза. Все же приятно время от времени встретить замену Уотсону.
– Ради всего святого, как вы узнали, мистер Холмс? В Англии мало осведомлены о моей родословной.
Я кивнул на рисунок:
– Все это я узнал, глядя на портрет вашего деда. Рост я определил по длине рук и размеру шляпы в пропорции к телу, поскольку мы видим его от коленей и выше. Он крепко держит трость, что дает повод предположить, что перед нами человек, который бывал у руля, у руля настоящего, а не метафоричного. Костяшки пальцев увеличены, это примета боксера или разнорабочего.
– Дед родился на ферме на Стейтен-Айленде.
– В бедной семье, как я полагаю.
– В очень бедной. У него не было образования, но как-то раз один журналист сказал, что «он смог бы разбогатеть даже на необитаемом острове».
Я кивнул, глядя на сильное лицо Командора. Не хватало только бородки клинышком и шляпы с американским флагом, и вышел бы идеальный Дядя Сэм
[23]
, скажу я вам.
– К сожалению, ваши заключения правильны, мистер Холмс, включая и тяжелую работу, которой деду пришлось заниматься в начале века. Командор никогда не стыдился своего прошлого, однако факт остается фактом: в обществе его не принимали.
– Почему же?
– Он сквернословил, как пиратский попугай, во весь голос, щипал служанок до кровоподтеков, жевал табак и верил в оккультные силы. Но никогда не был настоящим бароном-разбойником, как Фиск или Гулд. Он не охотился за чужими инвестициями, просто строил огромные транспортные концерны для развивающейся страны… судоходные линии по всему миру, железные дороги, которые пересекли континент вплоть до Никарагуа, где он зарабатывал миллион в год, экономя старателям шестьсот миль пути по Центральной Америке к золотым приискам Калифорнии. Когда он умер четвертого января семьдесят седьмого года, его состояние превышало наличный резерв всего правительства Соединенных Штатов.
