– Да, дорогая, – сказал он. – Им все рассказали.
– Видите ли, – проговорила она, обращаясь к Элу. – Даже у Президента больше полномочий, чем у меня.
И она бледно улыбнулась.
Эл пробормотал:
– И сколько раз на вас покушались?
– Шесть. Или семь, – ответила она. – В основном психопаты. Мне сказали что-то про неудовлетворенный эдипов комплекс. Впрочем, не все ли равно. – И она повернулась к мужу. – Мне кажется, эти двое…
И она ткнула пальцем в Эла и Иэна.
– Они не знают, что на самом деле происходит. Возможно, они невиновны.
А мужу и Слезаку и охранникам она сказала:
– Неужели так необходимо их ликвидировать? Мне кажется, было бы проще стереть часть их воспоминаний и отпустить. Это же будет достаточно, правда?
Супруг Первой леди пожал плечами:
– Если ты этого хочешь – пожалуйста, без проблем.
– Да, – кивнула она. – Я бы предпочла это. Так мне будет легче работать дальше. Отвезите их в клинику в Бетесде, а потом отпустите. И запустите уже следующих артистов.
Охранник ткнул Иэну в спину дулом пистолета:
– Вниз по коридору, пожалуйста.
– Хорошо, хорошо, – пробормотал Иэн, все еще сжимая свою бутылку.
Что произошло, напряженно думал он. Ничего не понимаю. Эта женщина – она не Николь. Более того, Николь… ее больше нет! Это же ужасно, но… значит, есть только лицо на экране телевизора, иллюзия, а за ней… за ней стоит группа людей, которая всем заправляет! Совет, так она сказала? Но… кто они такие? Как они сумели прибрать к рукам власть? А кто-нибудь знает правду? А узнает? Мы зашли так далеко, мы узнали, как оно все тут на самом деле. Ну, почти узнали… узнали, что на самом деле стоит за иллюзией… Но остальным-то они расскажут? Хотя какая разница… Как…
– Прощай, – сказал ему Эл.
– Что? – ужаснулся Иэн. – Почему ты прощаешься со мной, брат? Они же нас отпустят, правда?
Эл ответил:
– Мы не будем помнить друг друга. Правду тебе говорю – они не позволят нам хранить такие воспоминания, не позволят помнить про родственные связи. Так что… – И он протянул руку. – Прощай, Иэн. Мы все-таки попали в Белый дом. Ты этого не вспомнишь, но это правда. Мы сделали это.
И он криво усмехнулся.
– Вперед проходим, – строго сказал им охранник.
Они все еще сжимали в руках свои бутылки. И медленно шли вниз по коридору. К двери, за которой их ждал медицинский фургон.
Иэн Дункан обнаружил, что стоит на пустынном перекрестке. А кругом темно. И на улице очень холодно. Он стоял и растерянно смигивал на прожекторы над погрузочной станцией монорельсовой дороги. Как он здесь оказался? Странно… Он поглядел на часы – восемь. Ох, а как же собрание? В Ночь Всех Святых в здании собрание! Мысли лениво барахтались в голове.
Нет, я не могу пропустить еще одно собрание, решил он. Два подряд – это же огромный штраф. Я так разорюсь. Нет, надо идти домой.
Впереди высилось знакомое здание – башенки и ряды окон огромного, длинного фасада «Авраама Линкольна». Он спешил, здание приближалось, он глубоко дышал, стараясь не сбиваться с шага. Наверное, опоздал. Собрание закончилось, подумал он. Свет в огромном центральном актовом зале не горел. Черт, выругался он про себя.
– Собрание закончилось? В День Всех Святых собрание же?.. – путано спросил он швейцара, врываясь в вестибюль с удостоверением личности наперевес.
– Вы, мистер Дункан, что-то перепутали, – любезно ответил швейцар, пряча в кобуру пистолет. – Это вчера День Всех Святых был, а сегодня пятница.
Что-то тут не так, сказал себе Иэн. Но вслух ничего говорить не стал. Он просто кивнул и быстро пошел к лифту.
Он вышел из лифта на своем этаже, и тут открылась дверь, а из нее кто-то осторожно поманил его, то и дело оглядываясь по сторонам.
– Дункан, привет…
Это был Корли. Тоже оглядываясь по сторонам – потому что подобные встречи могли обернуться бедой, – Иэн подошел поближе:
– Что случилось?
– Слух прошел, – быстро и пугано пробормотал Корли. – Что-то насчет твоего последнего «рел-пола», ну, теста. Что-то там с ним не то. В общем, они завтра тебя собираются то ли в пять, то ли в шесть утра поднять и устроить блиц-опрос.
И он снова быстренько окинул взглядом коридор.
– Ты бы про конец 1980-х почитал, плюс выучил историю религиозно-коллективистских движений. Понял?
– Ага, – благодарно покивал Иэн. – Огромное спасибо. Может, когда-нибудь я сумею отблагода…
Но Корли захлопнул дверь, и Иэн остался в коридоре один-одинешенек.
Как приятно, когда тебе помогают соседи, подумал он, заходя в свою квартиру. А ведь он меня практически спас – иначе как пить дать выгнали бы меня из здания…
В квартире ему разом стало полегче. Вот на столе лежат, разложенные, книги по политической истории Соединенных Штатов, такие знакомые-знакомые… Буду заниматься всю ночь напролет, решил он. Потому что этот тест нужно сдать. Другого выхода нет.
Чтобы не уснуть, он включил телевизор. И тут же знакомое, приятное присутствие Первой леди заполонило комнату.
– …а сегодня вечером мы послушаем музыку, – говорила она. – Сегодня перед нами выступит квартет саксофонистов. Они исполнят мелодии из опер Вагнера, в том числе из моей любимой, «Нюрнбергские мейстрезингеры». Надеюсь, что всем вам придется по душе эта музыка, столь обогащающая наши умы и сердца. А затем по личной просьбе моего супруга Президента перед вами выступит столь любезный публике знаменитый виолончелист Генри ЛеКлерк с произведениями Джерома Керна и Коула Портера.
Она улыбнулась, и Иэн Дункан, сидя за заваленным книгами столом, улыбнулся в ответ.
А ведь, наверно, здорово было бы выступить в Белом доме, подумал он. Играть прямо в присутствии Первой леди. Жаль, я так и не выучился ни на каком музыкальном инструменте. Актер из меня никакой, стихов не пишу, не танцую и не пою – ничего, словом, не умею. На что надеяться такому, как я? Вот если бы я родился в семье музыкантов и отец или же братья учили меня с детства…
Он мрачно нацарапал пару строчек, конспектируя историю прихода к власти Французской Христианской фашистской партии в 1975 году. А потом гипноз экрана пересилил, и он отложил ручку и развернулся к телевизору. Николь как раз показывала образец дельфтской плитки, которая ей так понравилась, как она объяснила, в магазинчике в Вермонте. Какие прекрасные чистые цвета… он смотрел, как завороженный, как ее длинные тонкие пальцы ласкают блестящую эмалевую поверхность.
– Видите эту плитку? – говорила Николь своим низким, хрипловатым голосом. – Разве вам не хотелось бы иметь такую же? Правда, красивая?
– Да, – закивал Иэн Дункан.
