– А теперь слушай, – обратился к нему оператор.
Парень уже затягивал у него на поясе ремень безопасности.
– Помни вот о чем. Первое: ты сможешь вернуться в 2040 год только с моей помощью. Пешком – не получится. Второе: будь осторожен, ты не должен менять прошлое. В смысле, твоя задача – вдохновить этого парня, как его, Джека Доуленда, вот. Вдохновить – и все! Больше ничего делать не надо!
– Да я понял, – пробормотал Слейд, не понимая, к чему все эти нотации.
– А вот многие клиенты, – сообщил оператор, – ты удивишься, сколько их, мужик, но их до фига, в общем, они попадают в прошлое, и у них сразу крыша едет. Идеи всякие появляются идиотские – типа, вот я тут такой всемогущий и сейчас все изменю к лучшему. Люди кидаются войны предотвращать, бороться с голодом и бедностью – ну ты понял. Рвутся историю менять. На корню.
– Не, я не такой, – твердо ответил Слейд. – Меня глобальные абстракции подобного рода не интересуют.
Ему собственная задача представлялась достаточно глобальной – вдохновить Джека Доуленда. О большем он и не мечтал. Хотя и сочувствовал людям, поддавшимся искушению изменить прошлое. Работая в «Конкорде», он всяких клиентов повидал.
Оператор захлопнул люк корабля, еще раз проверил, хорошо ли пристегнут Слейд, а потом уселся за пульт управления. Щелкнул выключателем – и через мгновение Слейд уже несся навстречу отпуску, прочь от офисной рутины – прямиком в 1956 год, чтобы единственно возможным для себя образом прикоснуться к процессу творчества.
На него обрушился удушающий полуденный зной. Невада. Солнце слепило, Слейд жалобно смигивал и нервно крутил головой, пытаясь высмотреть городок Перплблоссом. Однако перед глазами мелькали только песок да камни – голая пустыня, через которую шла узкая дорога. По обеим сторонам шоссе несли караул высоченные кактусы.
– Город справа от тебя, – сказал оператор корабля и ткнул пальцем в нужную сторону. – До него десять минут ходу. Я надеюсь, ты помнишь условия контракта. На всякий случай, парень, вытащи и перечитай его.
Слейд послушно вытащил из нагрудного кармана своего скроенного по моде двадцатого века пиджака длинный желтый бланк контракта с «Музой».
– Тут написано, что у меня в распоряжении тридцать шесть часов. Что вы заберете меня с этого места и что я должен оказаться в этом месте в нужное время, в противном случае меня не смогут забрать обратно, и компания не несет за это ответственности.
– Все правильно, – кивнул оператор и залез обратно в корабль. – Удачи, мистер Слейд. Или, как теперь вас нужно называть, – муза Джека Доуленда.
И он показал зубы в улыбке – немного насмешливой, но скорее доброжелательной.
А потом захлопнул люк и был таков.
И Джесс Слейд остался в невадской пустыне один-одинешенек. В четверти милях от него лежал крохотный городок Перплблоссом.
Джесс пошел к нему, обильно потея и то и дело вытирая испарину носовым платком.
Отыскать дом Джека Доуленда не составило никакого труда, ибо в городке насчитывалось всего-то семь домов. Слейд осторожно взобрался вверх по скрипучему ветхому крыльцу и заглянул во двор. Увидел традиционный мусорный бак, треплющееся на веревке белье и раскиданные обрезки водопроводных труб. На дорожке стояла какая-то развалюха невероятно архаичной модели – архаичной даже для 1956 года.
Он позвонил в дверь, нервно поправил галстук и снова прогнал в уме заготовленную речь. В этот момент своей жизни Джек Доуленд еще не писал научную фантастику – в этом-то и заключался весь смысл его визита в этот дом. Вот он, узловой момент его жизни, вот так и творится настоящая история – приходит человек и просто звонит в дверь. Конечно, Доуленд ни о чем таком и не подозревает. Интересно, что он сейчас делает? Чем занят? Пишет? Читает юмористическую колонку в привезенной из Рино газете? Спит?
За дверью зазвучали шаги. Слейд внутренне подобрался.
Дверь открылась. На пороге стояла молодая женщина в легких хлопковых брюках, с завязанными в хвост волосами. Стояла и спокойно смотрела на него. Какие у нее миленькие маленькие ножки, подумал Слейд. И тапочки – тоже маленькие. А кожа у нее была гладкая и блестящая, и он понял, что неприлично таращится, потому что не привык, что у женщины могут быть открыты ноги – а девушка сверкала голыми икрами.
– Чем могу помочь? – вежливым, но несколько усталым голосом поинтересовалась она.
Только теперь он заметил, что девушка пылесосила. Да, так это называлось в те времена. В гостиной стоял пылесос «Дженерал Электрик» с контейнером… надо же, а ведь историки ошибаются, утверждая, что этот тип пылесосов прекратили выпускать в 1950 году.
Слейд хорошо подготовился, поэтому без запинки выдал:
– Миссис Доуленд?
Женщина кивнула. Подбежал и любопытно высунулся из-за маминой спины маленький ребенок.
– Я большой поклонник монументальных…
Тут он осекся – ох, не то, не то сказал.
– Кхм, кхм, – поправился он, используя устойчивое выражение из языка двадцатого века – книги им так и пестрили. И поцокал языком – про такое он тоже читал, пока готовился. – Я, мэм, собственно, вот что хочу сказать. Мне очень нравятся работы вашего мужа, Джека. И я сюда приехал через всю пустыню – чтобы увидеть любимого писателя в естественной, так сказать, обстановке.
И он заискивающе улыбнулся.
– Вам нравятся работы Джека? – удивилась она.
Удивилась, но и обрадовалась.
– По телевизору видел пару серий, – пояснил Слейд. – Отличные сценарии.
И он покивал для пущей убедительности.
– Вы англичанин, да? – сказала миссис Доуленд. – Да проходите, проходите…
И она пошире открыла дверь.
– Джек сейчас работает в мансарде… Дети кричат, отвлекают, так он повыше забрался. Но я уверена, что ради вас он спустится – тем более что вы издалека приехали! Вы мистер…
– Слейд, – представился Слейд. – Симпатичный у вас дом.
– Спасибо.
И она провела его в темную прохладную кухню. В центре стоял круглый пластиковый стол, на нем пакет с молоком, меламиновая тарелка, сахарница, две кружки для кофе и другие любопытные предметы.
– Дже-еек! – громко позвала она, стоя на первой ступеньке лестницы. – Тут к тебе поклонник приехал! Хочет тебя увидеть!
Где-то наверху открылась дверь. Потом послышались шаги. Слейд замер. А потом показался Джек Доуленд собственной персоной – молодой, в хорошей форме, с уже начинающими редеть каштановыми волосами. В свитере и слаксах. Худое умное лицо выглядело хмурым и неприветливым.
– Я работаю! – процедил он. – И хотя я работаю на дому, это все равно работа, чтоб ты знала!
И он смерил глазами Слейда:
– Что вам нужно? И что вы хотите этим сказать – поклонник? Какая именно из моих работ вызвала ваш восторг? Да я два месяца уже продать ничего никому не могу – так и рехнуться, кстати говоря, недолго…
