А вот если Гильдия возьмется за дело – разве будет хуже?
Или все-таки будет?.. Все-таки пока у руля стояли жадные до власти политики, профессиональные демагоги, получившие опыт манипулирования людьми в прокуренных мэриях и дешевых адвокатских конторах, – так вот, с такими политиками у руля выжило порядочное количество людей. А вот если псионики не сумеют удержать власть? Если возникнет что-нибудь типа гражданской войны? О, тогда никто и ничто не уцелеет… потому что коллективная мощь Гильдии позволяла контролировать все сферы жизни – и поэтому в первый раз за всю историю Америки она могла создать подлинно тоталитарное государство. В котором стали бы заправлять телепаты, провидцы, целители, обладающие силой оживлять неорганическую материю и умерщвлять органическую – ну как тут выжить обычному человеку…
Гильдии невозможно противостоять. Люди, которыми будут заправлять псионики, будут совершенно беззащитны против их произвола. Пройдет совсем немного времени, и псионики зададутся вопросом: а стоит ли непсионикам вообще доверять хоть какое-то самоуправление? Не имеет ли смысла упорядочить все ради большей эффективности? И тогда суперкомпетентные чиновники от Гильдии окажутся гораздо большим злом, чем обычные некомпетентные человеческие функционеры.
– Злом для кого? – В голове четко прозвучал дискант Стивена.
Холодный, уверенный голос ни в чем не сомневающегося человека.
– Ты же видишь – они вымирают. Речь идет не о том, чтобы их уничтожить. Речь о другом. Сколько нам еще искусственно поддерживать эту популяцию? Мы тут зоопарком заведуем, Джек. Сохраняем вымирающие виды и все такое. Правда, клетка великовата… на весь мир. Ну давай отведем им отдельное пространство. Хочешь, целый субконтинент выделим? Но мы заслуживаем того, чтобы жить в свое удовольствие и избавиться от этой обузы.
Портер активно доскребал остатки рисового пудинга с тарелки. Он продолжил есть даже после того, как Стивен пронзительно закричал. Но Портер невозмутимо подчищал пудинг – пока Тельма не вцепилась ему в руку и не выдрала ложку. Только тогда он оторвался от тарелки и посмотрел на то, что происходило.
Сюрпризов в его жизни не было. Шесть месяцев назад он внимательно просмотрел сцену, проанализировал ее – а потом переключился на последующие события. Поэтому он весьма неохотно отодвинул кресло и с трудом выпрямился – габариты мешали.
– Он меня убьет! – подвывал Стивен. – Почему ты не предупредил?
Это он провизжал Портеру.
– Ты же знаешь – он сейчас придет и убьет меня!
– Господи ты боже! – заверещала над ухом Тельма. – Неужели это правда? Что ты стоишь! Ну что ты стоишь, ты же мужчина! Останови его!
Пока Портер обдумывал ответ, в кухню вошел Джек. Стивен от страха перешел на ультразвук. От его визга закладывало уши. Дорис влетела вслед за Джеком – с широко раскрытыми глазами, как никогда возбужденная и воодушевленная. Тельма срочно обежала стол и встала между Джеком и мальчиком, выставив сухонькие руки. Костлявое лицо перекосило от ярости.
– Я это вижу! – визжал Стивен. – Вижу в его мыслях! Он хочет убить меня, потому что знает, что я хочу… – тут он осекся. – Он не хочет, чтобы мы начали действовать. Он хочет, что мы оставались здесь, в этой развалюхе – как жалкие фокусники!
И тут ярость пересилила ужас, и он заорал:
– Я не буду! Не буду больше в их дурацких головах читать! А теперь он хочет всех нас поубивать! Всех! Всех хочет убить!
Поттер плюхнулся обратно на стул и нашарил ложку. Подтянул тарелку к подбородку и, не сводя глаз со Стивена и Джека, продолжил не спеша есть.
– Извини, – сказал Джек. – Не стоило тебе открывать мне свои мысли. Я бы их не мог прочесть сам. Надо было при себе их держать.
И он пошел вперед.
Тельма вцепилась в него иссохшими пальцами – причем накрепко. Кругом истерили и подвывали, Портер недовольно поморщился и потеребил брылы на шее. Совершенно бесстрастно он наблюдал за схваткой старухи и Джека. За их спинами неподвижно стоял Стивен – мальчик, видно, оцепенел от ужаса: лицо приобрело восковой оттенок, а все тело болезненно вытянулось.
Дорис двинулась вперед, и Портер перестал есть. Ему стало как-то не по себе – но он перестал есть не потому, что сомневался или был не уверен, а потому, что его гипнотизировала предрешенность всех этих действий. Он знал, знал, что сейчас произойдет, однако это не избавляло от благоговейного страха перед грядущим событием. Его нельзя было ничем удивить… а вот отрезвить – можно.
– Не трогай его! – пискнула Дорис. – Он же еще ребенок! Иди сядь и веди себя прилично!
И она ухватила Джека за пояс. Женщины раскачивались взад и вперед, пытаясь задержать высоченного мускулистого мужчину.
– Прекрати! Не смей его трогать!
Джек высвободился из их рук. Зашатался, попытался выпрямиться. А женщины размахивали руками и когтили его, как две рассерженные птицы. Он вытянул руки – хотел их оттолкнуть.
– Не смотри, – резко сказал Портер.
Дорис повернулась к нему. И ничего не увидела – как он и ожидал. Тельма увидела – и резко перестала кричать. Стивен тоже поперхнулся визгом – от кромешного ужаса. А потом заверещал с новой силой.
Они всего один раз видели последнюю сущность Джека на временной шкале. Однажды вечером их глазам предстал высохший старик – ненадолго. Более молодая сущность в это время придирчиво осматривала военный госпиталь, прикидывая, насколько хорошее у них оборудование и как там с лечением. Молодой Джек быстро вернулся – довольный. У старика будут прекрасный уход и лучшая терапия. И в этот мемент они и увидели его худое, истончившееся от лихорадки лицо. Но в этот раз глаза не блестели от жара. На них смотрели тусклые мертвые глаза – безо всякого выражения. Некоторое время сгорбленная фигура еще оставалась в вертикальном положении.
Тельма безуспешно попыталась подхватить старика, когда тот резко упал вниз лицом. Не успела. Тело ударилось об стол с сочным мясным звуком, вокруг разлетелись и покатились чашки и столовые приборы. На старике был выцветший голубой балахон, подвязанный у пояса. Никакой обуви – из-под больничной робы торчали болезненно-белые ноги. От тела распространялся резкий запах больницы – пахло хлоркой, старостью, болезнью и смертью.
– Ну что, поздравляю, – сказал Портер. – Обеих. Особенно тебя, Дорис. Вы его прикончили. Впрочем, он бы и так и так через пару дней помер. – И он добавил: – Все, Джек умер. Нам нужно его похоронить. Если, конечно, вы не считаете, что способны оживить его.
Тельма принялась вытирать слезы. Они текли по впалым морщинистым щекам, по губам, заливались в рот.
– Это я во всем виновата-ааа… Я хотела его убить… Руки мои хотели-иии… – И она выставила скрюченные пальцы. – Он никогда мне не доверял! Никогда не разрешал лечить! И был прав, прав…
– Мы обе виноваты, – пробормотала потрясенная Дорис. – Портер правду говорит. Я хотела, чтобы он ушел. Хотела, чтобы его с нами больше не было… Правда, я никогда ничего раньше не перемещала во времени.
