Тайрол испустил вздох облегчения:
– Ну и замечательно. Нельзя допустить, чтобы такое зверское убийство осталось безнаказанным. Я б убийц вообще в газовые камеры отправлял.
– Газовые камеры, – сухо отозвался Бим, – это примета прежних варварских времен.
Тайрол заглянул ему через плечо:
– И ты, как я понимаю, сейчас работаешь над…
Ну точно, пришел выспрашивать и выглядывать.
– Ладно, Лерой, кончай ходить вокруг да около. Хайми Розенберга – да упокоит Господь его душу – сегодня пристрелили, и вот надо же какое совпадение – я приезжаю сюда и вижу Лероя Бима по уши в работе, уж дым из ушей идет. Давай начистоту. Ты ведь каким-то матерьяльцем с места преступления разжился, правда?
– Ты меня с Эккерсом случайно не перепутал?
Тайрол захихикал:
– Дай взлянуть-то…
– Сначала деньги, потом экскурсии в лабораторию. Дашь бухгалтерии отмашку – милости просим.
И тут Тайрол жалобным, сдавленным голосом проблеял:
– Отдайте мне это!
Бим искренне изумился:
– Что именно?
По туше дельца пробежала неестественно сильная дрожь, он отпихнул Бима, рванул вперед, налетел на дверь, та распахнулась, а Тайрол, топоча ножищами, помчался по темному коридору – инстинкт безошибочно вел его к лаборатории.
– Эй! – в ярости заорал Бим.
Он рванул за стариком, подскочил к двери и приготовился выбить ее – если Тайрол успел запереться. Бим дрожал с головы до ног: такой выходки он не ожидал, и она его не на шутку взбесила.
– Какого черта? – задыхаясь, крикнул он. – Ты мне не платишь!
И привалился спиной к двери. Та почему-то подалась, и он чуть не упал навзничь и смешно затоптался, пытаясь обрести равновесие. А потом увидел, что творится в лаборатории. У стола столбом стоял парализованный ужасом техник. А по полу катилось что-то маленькое и металлическое. Оно походило на жестянку-переросток – и во весь опор неслось к Тайролу. Блестящая металлическая штучка резво вспрыгнула дельцу на руки, тот развернулся и побрел обратно в коридор.
– Что это было? – тихо спросил оживший техник.
Бим не ответил – он уже бежал вслед за Тайролом.
– Он забрал машинку! – орал Лерой.
Естетственно, на его крики никто и не думал обращать внимания.
А оставшийся в лаборатории техник ошалело пробормотал:
– Б-боже ты мой… От меня телевизор сбежал! Чего только на свете не бывает…
II
В компьютерном отделении Департамента машины активно обрабатывали информацию.
Процесс сужения группы подозреваемых до одного-единственного имени занимал много времени и не вызывал ничего, кроме скулораздирающей зевоты. Большая часть служащих Департамента внутренних дел уже разошлась по домам и мирно почивала в своих постелях. Часы показывали без чего-то три ночи, кабинеты и коридоры пустовали. Время от времени по ним неслышно скользили роботы-чистильщики. Жизнь кипела лишь в машинном отделении баз данных. Эдвард Эккерс сидел и терпеливо ждал результатов. Точнее, он ждал, когда поступят описания примет, а потом ждал результатов компьютерной обработки данных.
Справа пара полицейских развлекалась, играя в беспроигрышную лотерею. Люди стоически ждали, когда их отправят арестовывать преступника. Из квартиры Хайми Розенберга то и дело звонили. А внизу на улице Харви Гарт все так же сидел в своей будочке с крутящимся огненным знаком «Изгоним изгонятелей!» и нашептывал людям в уши свои лозунги. Точнее, людей-то как раз и не было, но Гарт не двигался с места. Он не ведал усталости и никогда не сдавался.
– Псих, – брезгливо пробормотал Эккерс.
Даже здесь, на шестом этаже, до среднего уха доносился въедливый, тоненький, сверлящий голосок.
– А давайте его арестуем? – предложил один из игроков.
Кстати, игра была довольно сложной и требовала максимального сосредоточения – как все версии лотереи с Центавра III.
– И отберем у него лицензию уличного торговца…
Чтобы хоть чем-то занять себя, Эккерс принялся придумывать обвинительное заключение для Гарта – оно основывалось на тщательном анализе психических отклонений бедняги. Эккерсу всегда нравилось играть в психиатра – это давало ощущение власти над человеком.
Гарт, Харви
Выраженный синдром навязчивых состояний. Ролевая модель – анархист, противопоставляющий себя судебной системе и социуму. Рациональная программа отсутствует, расстройство проявляется в частом повторении ключевых слов и фраз. Идея-фикс: «Запретим систему, подразумевающую изгнание». Образ жизни определяется психотической идеей необходимости нести эту программу в массы. Фанатик, возможно, маниакального типа, поскольку…
Тут Эккерсу пришлось прерваться – на самом деле он не знал, по каким признакам выделяется маниакальный тип поведения. Тем не менее анализ вышел хоть куда, когда-нибудь он запустит его по официальным каналам – надо же переходить от мыслей к действиям. И тогда раздражающий надоедливый голос смолкнет. Навсегда.
– Переполох, сумятица… – нудел Гарт. – Изгонятели не находят себе места, система сбоит, ах какое несчастье… вот он, кризис системы, которого мы так долго ждали…
– Кризис? С чего это? – оказалось, Эккерс задал этот вопрос вслух.
А Гарт ответил из своей будки:
– Машины гудят! Все возбуждены! Еще до рассвета чья-то голова упадет в корзину, хе-хе…
Голос вдруг потускнел и резко убавил в громкости.
– Интриги, убийства, трупы… полицейские бегают туда-сюда, роковая красавица еще не вышла на сцену…
К медицинскому заключению Эккерс немедленно прибавил следующий абзац:
…Таланты Гарта поставлены на службу патологической мессианской идее. Он изобрел революционное по своим возможностям устройство связи, однако упрямо использует его лишь в целях пропаганды. А ведь коммуникатор Гарта, непосредственно связывающий голос и среднее ухо адресата, мог бы сослужить великую службу Всему Человечеству.
Отлично получилось. Эккерс встал и подошел к сотруднику, обслуживающему вычислительную машину.
– Как у нас дела? – спросил он.
– Дела вот такие, – отозвался парень – глаза у него уже были стеклянные от усталости, на подбородке пробивалась щетина. – Мы их сравниваем попарно одну за другой.
Эккерс отошел и снова сел. А как хорошо жилось, когда балом правил всесильный Отпечаток Пальца! Но вот уже сколько месяцев не удавалось получить ни одного нормального отпечатка – и немудрено. Сейчас люди насобачились стирать их тысячью разных способов. Стирать, а то и изменять на чужие. Получилось, ни одна примета не могла сразу же указать на конкретного человека. Полиция нуждалась в комплексном подходе, поэтому машины обрабатывали большие массивы данных.
