– Надеюсь, здесь не имелось в виду, чтобы я мгновенно осушил чашу с ядом?!
Сванте как раз недавно прочитал книгу о докторе Джекиле и мистере Хайде
[78]
, и вот, когда мерзкий плод этого чтения объявился в дверях гостиной, малютка Красная Шапочка от ужаса заорала как безумная. С помощью чёрного развевающегося плаща, цилиндра, липкого пластыря и какого-то весьма своеобразного клыка, торчащего у него прямо изо рта, Сванте изобразил столь достоверного мистера Хайда, что я решительно отказалась признать его своим братом. Сам же Сванте считал, что его переодевание – чрезвычайно практично.
– Когда будем есть мороженое, я только вытащу клык изо рта и снова превращусь на некоторое время в доктора Джекила.
Я умоляла его весь вечер быть доктором Джекилом, хотя бы ради Красной Шапочки, но он не захотел.
Папа заявил, что вообще-то долг мамы состоял в том, чтобы переодеться Ксантиппой. Она же этого не сделала. Она напялила на себя старинное платье восьмидесятых годов прошлого века, принадлежавшее некогда бабушке, и уверяла, что изображает Нору из пьесы Ибсена
[79]
«Кукольный дом». Но если нам больше хочется, чтобы она была Кристиной Нильссон
[80]
или королевой Софией
[81]
, то пожалуйста, она может быть также и ими…
Майкен знала, что делала, отложив своё появление, пока все не соберутся. Только мы начали удивляться, где она, собственно говоря, пребывает, как Алида, сунув голову в дверь, доложила:
– Её величество королева Мария Антуанетта Французская
[82]
!
Мгновение, и в дверном проёме уже стояла Майкен, а мы от удивления и восхищения в состоянии были лишь поднять дикий шум.
Я прекрасно знала, какая замечательная рукодельница Майкен, но всё равно не могла поверить, что она в состоянии создать такое очаровательное одеяние XVIII века из пары старых простынь и мотка кружев. Волосы она собрала в высокую причёску и припудрила. И я никогда не поверю, что подлинная Мария Антуанетта была так же мила, как моя сестра, иначе ни у кого не поднялась бы рука её обезглавить.
– Когда начнём отрубать голову? – деловито, с надеждой в голосе осведомился этот дьявол мистер Хайд.
– О, по-моему, ты, как всегда, можешь довольствоваться тем, что тебе отрубят язык, – ответила Мария Антуанетта и плавно заскользила по комнате, чтобы мы вдоволь повосхищались ею.
Вскоре прибыли наши гости: папин коллега, переодетый Дядюшкой Брэсигом, Аннастина, облачившаяся во фрак своего папы (она изображала «Девушку во фраке»
[83]
), а также мама и папа Аннастины, наши старинные друзья. Мама Аннастины утверждала, что она – Ма Chère Mère
[84]
. Дядя Юхан, папа Аннастины, не смог переодеться, но сказал, что он сам собирается написать книгу под названием «Господин Медельсвенсон
[85]
пускается в разгул» и теперь изображает главный персонаж именно этой книги.
– Посмотрите только, как я шевелю ушами, – сказал он, шевеля ушами.
Этим искусством он владеет в совершенстве. Йеркер тут же страшно позавидовал ему и всё время упорно тренировался до тех пор, пока не настала пора ему ложиться спать.
Угощение состояло из мороженого, торта, вина, кофе, печенья и вишнёвого ликёра для взрослых.
Потом мы танцевали, хотя с кавалерами было туго, в особенности после того, как Сократ, Дядюшка Брэсиг и Господин Медельсвенсон сели играть в карты. Сократ один раз ошибся и пустился в долгие объяснения, почему так получилось, но тут Дядюшка Брэсиг сказал:
– Эта защитная речь совершенно недостойна Сократа.
И тогда папа заявил, что Дядюшка Брэсиг – богохульник, раз он говорит о защитной речи Сократа в такой связи. Вообще-то Сократ мёрз в своих двух простынях, и поскольку он немного страдает ревматизмом, то вскоре пошёл и переоделся в свой более тёплый обычный костюм.
Сванте счёл большим упущением то, что широкая общественность не увидит нас в маскарадных костюмах, и сказал Майкен:
– Заработаешь крону, если прошвырнёшься по Стургатан вместе со мной.
– Блестящее предложение, – ответила Майкен. – Но думается, не слишком ли это низкая цена за воспаление лёгких?!
– Ты трусиха, – презрительно возразил Сванте, – боишься встретить людей. Но ты, верно, знаешь, что в это время дня ни одной живой души на Стургатан не встретить.
Было около одиннадцати вечера, а в нашем городе спать ложатся рано.
Майкен продолжала отказываться, но Сванте упрямо стоял на своём. Он просил, он угрожал, он презирал… Он прибег даже к вымогательству:
– Если не пойдёшь со мной, я покажу всем на свете твою лучшую грибницу, где растёт целая колония лисичек.
Сам Сванте не любит лисички, но для Майкен это было смертельной угрозой, пронзившей её сердце. Разумеется, пройдёт немало месяцев, пока вырастут лисички, но одна лишь мысль о том, что кто-то узнает о великой грибнице, где растёт целая колония лисичек в орешнике на коровьем выгоне в Смедбакке, заставляла Майкен дрожать.
Не знаю, угроза ли подействовала на нашу сестру, а может, сама Майкен в глубине души была польщена этим предложением? Достаточно того, что она согласилась. Мистер Хайд, надев на голову цилиндр, взял её под руку, и они вышли в ночь. Об этом знали лишь Аннастина и я. Йеркер и Моника уже спали, а взрослых мы не позаботились посвятить в эту историю.
О том, что случилось после, я только слышала, но это был рассказ очевидца. Мистеру Хайду и прекрасной королеве Франции так и не удалось дойти до улицы Стургатан. Ведь чтобы попасть туда, нужно миновать нашу личную маленькую улочку, окаймлённую с обеих сторон виллами и садами. Не успела сладкая парочка пройти примерно сто метров, как вдруг дверь одной из вилл отворилась и оттуда вышел мужчина, двинувшийся быстрыми шагами на улицу. Воистину мерзопакостный мистер Хайд кинулся бежать и спрятался за живой изгородью, а Мария Антуанетта осталась на дороге одна, безуспешно высматривая, кто бы мог ей помочь. Она быстро повернулась, чтобы убежать, но, если ты не привыкла носить широкие колышущиеся юбки, это не так-то легко. Неосторожно шагнув, она подвернула ногу, и, если бы незнакомец не подхватил её в свои объятия (разве это не звучит как строки из романа?), она бы грохнулась на землю.
