Мы сделали с Мирчей ещё три ходки с грузом. Сам поражаюсь, как я не надорвался и выдержал всё это. Могу только сказать, что если бы не Ходжи мне скорей всего переломали бы тяжёлыми армейскими ботинками рёбра уже в первые минуты экзекуции. Судя по всему надсмотрщикам было наплевать на то, что я накануне вечером ужинал в компании их предводителя. Благосклонность Дуче не стала для мня охранной грамотой и не избавила от непосильных работ. Все слова пиратского капитана о том, что он испытывает благодарность ко мне за спасённого сына оказались обычным лицемерием беспринципного жестокого бандита, который держит слово лишь тогда, когда это ему выгодно.
Когда всё, наконец, закончилось, я устало опустился на пол возле открытой двери кормового склада, куда мы перегрузили неиспорченные морской водой припасы. Склад располагался прямо под верхней палубой, на втором корабельном уровне. С поверхности сюда вёл трап. Я сидел и наслаждался полным покоем после чудовищного напряжения физических и волевых сил. Это было настоящее блаженство!
Мирча оставил меня, чтобы помочь дотащиться до финиша несчастному парню, которому сегодня итак сильно досталось от надсмотрщиков.
– Если он сейчас растянется со своими мешками на палубе, его могут просто убить – сказал, уходя цыган. Я проводил взглядом его мокрую от пота спину, не испытывая никаких дурных предчувствий.
А через несколько минут я услышал крик своего товарища. Это был вскрик человека, которому внезапно нанесли предательский удар. Забыв об опасности, я бросился на выручку Мирче. Но когда я выскочил на палубу, Ходжи там уже не было. Со стороны ограждения кормы мимо меня прогулочной ленивой походкой прошли двое пиратов. Бандиты о чём-то оживлённо разговаривали и даже не посмотрели на меня.
Словно потерявшая хозяина собака я стал бегать по кораблю, повсюду разыскивая своего пропавшего друга. Но Ходжи нигде не было. Тогда я вернулся на корму и ещё раз внимательно огляделся. Только тут я заметил капельки свежей крови на перилах кормового ограждения и рядом – на настиле палубы. Я перевёл глаза на пенный след, остающийся на морской поверхности от идущего сухогруза. Широкой дорогой он тянулся, насколько хватало глаз – к самому горизонту. В этом холодном водовороте мой верный товарищ нашёл свою могилу…
Глава 8
Моё положение на пиратском судне было таково, что, оставаясь судовым врачом, я должен был ещё и участвовать в самых тяжёлых и грязных работах наравне с другими пленниками. По нескольку раз на день в санчасть являлся мой персональный китайский надсмотрщик и вёл меня что-то чистить, мыть или грузить.
Во время таких работ пираты относились к нам, как к расходному человеческому материалу. Наши жизни ничего не стоили в их глазах. На современном корабле немало механизмов и устройств, представляющих серьёзную опасность для необученного человека. Но наши надзиратели без всякой жалости посылали рабов в такие места корабля, куда без средств индивидуальной защиты, страховочного снаряжения и специальных знаний соваться было смертельно опасно. О постоянных побоях и оскорблениях со стороны бандитов я уж и не говорю. За малейшую ошибку или даже без всякой причины ты получал точный и сильный удар в живот, в лицо, в пах. Если удар сбивал тебя с ног, важно было уметь быстро подняться.
Я заметил, что пираты почти всегда ожидали какое-то время, прежде чем начать ожесточённо топтать лежащее тело. Нам постоянно давали понять, что если мы желаем прожить ещё несколько часов или дней, то должны постоянно доказывать, что достаточно сильны и ещё можем пригодиться своим хозяевам. С каждым днём нашего плавания преодолевать этот естественный отбор становилось всё труднее.
Один из моих товарищей по каторге получил сильнейшие ожоги. Ему было приказано вскрыть для осмотра забарахлившую корабельную турбину. При этом распоряжающийся всем уже знакомый мне пиратский Зампотех по кличке «Цунами» даже не поинтересовался у пленника знаком ли он с устройством силовой установки. В результате стоило парню вскрыть механизм, как в лицо ему ударил поток горячего конденсата. Через несколько часов несчастный умер в санчасти на моих руках.
Другого беднягу надзирателя явно ради забавы послали под каким-то предлогом на мачту, пообещав, что радиолокатор на время работ будет отключен. На самом деле радиолокационная станция сухогруза продолжала работать, и ничего не подозревающий моряк получил сильнейшее облучение…
Вначале я думал, что таким садистским способом пираты просто развлекаются. Но вскоре мне открылись истинные причины, по которым они методично избавляются от пленников, которым на время сохранили жизнь. Однажды штурман, с которым мы вместе оказались в роли чернорабочих на камбузе, сообщил мне, что пираты заставляют его и других захваченных в плен специалистов обучать их искусству судовождения, грамотному обращению с навигационными приборами и другими корабельными механизмами и системами:
– Тот парень, что «случайно» ошпарился кипятком при ремонте турбины, перед своей гибелью восемь занятий подряд натаскивал бандитов подводным работам – понизив голос, чтобы нас не услышали, объяснял мне штурман. – Как инженер он отвечал у нас на «Ганге» в том числе и за аварийный ремонт корабельного корпуса. Последний урок Станислав Скальский дал как раз накануне своей гибели. Им нужны только наши знания. Похоже, что своих спецов у пиратов не хватает. Вот они и выжимают нас словно тюбики с пастой, после чего избавляются.
Поделившись со мной своим страшным открытием, товарищ признался, что, так как ему тоже приходится учить бандитов навигации, то он старается максимально растянуть курс лекций.
– Вообще-то них есть свой штурман, – рассуждал вслух мой напарник, – но он крайне скверно подготовлен. Я даже не удивлюсь, если коллега прокладывает курс, ориентируясь лишь по звёздам и береговым ориентирам, и совсем не умеет читать навигационных карт. За всё время нашего плавания я не разу не видел его с секстантом или хронометром в руках. Похоже, этот профан вообще никогда не учился судовождению. Возможно я сумею доказать пиратам, что являюсь гораздо более квалифицированным специалистом и меня оставят в экипаже вместо этого недоучки. Я слышал, – тут мой товарищ и вовсе перешёл на заговорщицкий шепот, – что в исключительных случаях некоторым пленникам пираты предлагают занять вакантное место в своём экипаже.
– Так вы желаете стать пиратом? – я не смог сдержать брезгливого изумления.
Мой тон явно не понравился собеседнику. Он даже прекратил непрерывно работать ножом, которым чистил овощи, хотя за невыполнение заданной нормы нас могли жестоко избить.
– Можно подумать, доктор, будто вы всею душой не желаете того же – презрительно скривил губы штурман. – Бросьте! Каждый из нас – оказавшихся на этом корабле в смертельной ловушке, готов на всё ради того, чтобы выжить.
Видимо снова прочитав на моём лице несогласие со своими словами, штурман вдруг принялся рассказывать мне, как на следующее утро после захвата корабля ему и ещё одному пленнику приказали рубить топорами своего товарища по экипажу.
– И мы сделали это! – с вызовом заявил мне моряк. – Потому что в такой момент каждый сам за себя. Правда среди нас оказался один «крестоносец». Он сказал, что христианская вера не позволяет ему причинить зло ближнему даже под страхом смерти. Так его без долгих уговоров облили керосином и подожгли. Кое-кто из наших считает его героем, почти святым. Но, на мой взгляд, он просто дурак! Но насчёт вас, доктор, я не сомневаюсь: вы сделаете всё, что вам прикажут.
