– Положительно, Виталий Родионович, вы прямо-таки готовый герой для авантюрных романов, из тех, какими зачитываются мои внуки, – заключил князь. Я пожал плечами. А что тут скажешь? Помолчали. Взгляд Телепнева упал на забытые бокалы с коньяком, и он тяжело вздохнул. – А ведь у нас тоже есть новости. Свет уже третий день бурлит. Помнится, вы говорили, что Лада Баженовна дружна с маркизой Штауфен…
– Да, мы были представлены ей во время стоянки на Руяне. – Кивнул я.
– Передайте мои соболезнования супруге, – проронил князь.
– Маркиза?
– Скоропостижно скончалась в своем доме в Бреге, не далее как три дня назад. – Телепнев опрокинул в себя коньяк, и я автоматически последовал его примеру.
– Причины известны? – помолчав, спросил я.
– Апоплексический удар, Виталий Родионович. Она умерла во сне, – ответил князь.
– Да, Оттон Магнусович будет неутешен. Она была его хорошей знакомой. – Вздохнул я.
– Герцог – стойкий человек, уверен, он перенесет это несчастье. – Пожал плечами глава Особой канцелярии и уже совершенно другим тоном добавил: – Что ж, на этом, думаю, мы можем закончить, Виталий Родионович. Сегодня можете отдыхать, а завтра жду вас в присутствии, с докладом и… ваши подопечные совсем расслабились без присмотра. Надеюсь, вы сможете привести их в надлежащий вид.
– Приложу все усилия, Владимир Стоянович. – Поднявшись с кресла, я кивнул и направился к выходу.
– Да, Виталий Родионович, – окликнул меня князь, едва я взялся за дверную ручку. Пришлось притормозить. – Вряд ли боярин Шолка сподобится вас поблагодарить, служащие зарубежной стражи такие невежи, знаете ли… Так я это за него сделаю.
– Ваше сиятельство? – не понял я.
– Контрабанда, которую с вашей помощью задержали у Борнхольма, должна была уйти на юг… через Венд и Чехию.
– На юг?
– В Румынию. Так уж совпало, что незадолго до вашего доклада наша комиссия, для которой, кстати, вы подбирали охрану незадолго до отъезда, обнаружила странное шевеление румынских бояр в районе Плоешти. Не могу сообщить всех подробностей, но присланный вами список оборудования, вкупе с кое-какими иными сведениями, позволили сделать вывод о подготовке у Плоешти настоящего плацдарма…
– Румынского? – протянул я.
– Виталий Родионович, я и так уже сообщил больше, чем следовало. – Нахмурился князь. – Жду вас завтра.
Вот так-так! Какие интересные новости… Есть о чем подумать.
– Всего хорошего, Владимир Стоянович. – Я поклонился и вышел.
Газеты, газеты. Русские и иностранные. Едва покинув канцелярию, я поймал извозчика и отправился на поиски информации. Конечно, вероятность того, что в открытых источниках найдутся все интересующие меня сведения, слишком мала, но она есть и упускать ее не стоит.
Затарившись целым ворохом «печатного слова» самых разных форматов и изданий, я вернулся домой и, раскланявшись на входе с сидящей в открытой коляске Заряной Святославной, явно отправляющейся куда-то по своим садоводческим делам, отправился прямым ходом в свой кабинет.
– Витушка, ты дома? – Голос Лады отвлек меня от просмотра двенадцатой по счету газеты.
– Давно. – Обнимая вошедшую в кабинет Ладу, проговорил я.
– Я тут жду его, все глаза проглядела, а он! – Отстранившись, девушка уперла руки в бока и смерила меня деланно-суровым взглядом.
– Прости, милая. Просто, начальство вывалило на меня такие новости, что… – повинился я, указывая жене на стопку газет, возвышающуюся на столе.
– Поня-ятно, – протянула Лада. – Но, мне кажется, что работа подождет. В конце концов, я соскучилась. Сильно!
Возражать в таком вопросе? Я еще не настолько сошел с ума, чтобы своими руками развязывать гражданскую войну в собственном доме.
К просмотру прессы я смог вернуться только поздним вечером. Не могу сказать, что нашел там что-то выходящее из ряда вон, но чем больше газет я читал, тем больше крепла во мне уверенность, что кроме Порты и Руси на территории Румынии действует еще кто-то… и вполне возможно третьей стороной список участников не ограничивается.
Придя к такому выводу, я отложил в сторону последний прочитанный листок и, вздохнув, принялся за отчет, который и занял все мое время до самого утра.
Правда, перед тем как отправиться в присутствие, я решил нанести визит человеку, чья информированность иногда просто потрясает.
– Доброе утро, Заряна Святославна.
– А, Виталий Родионович! Доброе, доброе. – Покивала Смольянина, когда я появился на пороге ее кабинета. – Ну что, поведаете мне в подробностях о своем путешествии? Слышала, вам пришлось вернуться в Хольмград раньше, чем предполагалось?
– Можно и рассказать. – Следуя молчаливому предложению хозяйки дома, я присел на диван. Говорю же, осведомленность графини просто поразительна. – Никак вы уже и с Ладой пообщаться успели?
– Ну разумеется. – Снисходительно кивнула Смольянина.
– А с Мекленом Францевичем? – Улыбнулся я.
– Как раз вчера вечером беседовали. – Вздохнула хозяйка дома и тут же вернулась к интересующему ее предмету. – Виталий Родионович, не томите, рассказывайте все в подробностях. А я велю подать чай… с вашими любимыми медовиками.
– За такой подарок я расскажу вам всю мою жизнь, любезная Заряна Святославна.
Удивительно, но беседа со Смольяниной не затянулась надолго. Так что уже через час я смог ее расспросить об интересующих меня вопросах, в частности, о румынской кампании и слухах о смерти Эльзы-Матильды… Вот только, к моему сожалению, конкретной информации я здесь так и не получил… кроме того, что торговый дом Варбургов внезапно сократил поставки голштинского сырья для производств, принадлежащих Фридриху Гогенштауфену, герцогу Швабскому. Поговаривают, старый Варбург, после смерти маркизы, заимел зуб на ее семью. Не доверяет он рыжему герцогу, ох не доверяет.
А что там за производства, кстати говоря?
– Керосин, Виталий Родионович, светильная жидкость. Нет, не только он, конечно, но… это самая прибыльная часть заводов Фридриха. В Европе разве что очень богатые люди могут себе позволить иметь в доме накопители, а прочие вынуждены пользоваться различного рода техническими ухищрениями… И керосиновые лампы там в ходу повсеместно.
– Понятно… – протянул я, жалея, что у меня не было возможности хорошенько расспросить Эльзу-Матильду. Керосин… Я вздохнул и замер, не донеся до рта вкуснейшее медовое пирожное. Керосин! Керосин – нефть… нефть – Плоешти. Приехали.
Вот так… И здесь не обошлось без «черного золота». Черт, но как же все сложно-то, а! Думай, голова, думай!
– Виталий Родионович! – Смольянина дернула меня за рукав.
– А?
– Ну наконец-то, Виталий Родионович! Неужто медовики оказались столь вкусны, что вы потеряли разум? – Улыбнулась хозяйка дома и обернулась на звук приоткрывшейся двери. – Что тебе, Людмила?
