– Почему?
– Ты мог бы рассказать мне все это еще тогда, в Ревеле, а потом уж нестись на этих кошмарных пузырях в Брег, изображая Леопольда Юрьевича. К тому же ты даже не подумал, как я буду себя чувствовать, изображая обиду, и все время поездки от Ревеля до Хольмграда видя перед собой твою личину! Не мог уговорить Попандопуло хотя бы в своем купе запереться?! Или Берг не мог наложить такую иллюзию, чтобы я могла видеть сквозь нее?! Я же скучала!
У меня очень красивая и умная жена, это точно. Но логика ее… иногда повергает меня в шок и трепет. Честное слово.
Не найдя, что ответить на эти претензии, я поднялся со стула и, обогнув стол, обнял обиженно сопящую Ладу.
Следующим утром, одеваясь для визита в канцелярию, я был весьма удивлен отсутствием в гардеробе приготовленной мною вечером «тройки». Потеребив пояс халата, я решил, что жена точно должна знать, куда пропал мой любимый костюм, и устремился на ее поиски. Лада обнаружилась в гостиной, что-то тихонько напевая себе под нос… она крутилась вокруг подставки с темно-синим вицмундиром.
– Хм, а ничего, что я числюсь заштатным сотрудником? – налюбовавшись легкими движениями любимой, спросил я.
– Витушка, не думаю, что Владимир Стоянович прислал бы эту красоту, просто позабыв о твоем положении на службе. Как считаешь? – откликнулась Лада, поворачиваясь ко мне и улыбаясь.
– М-да. С князем не поспоришь, – признал я. Вот уж не думал, что когда-нибудь снова надену мундир, пусть даже и гражданский. Зря, конечно. Мог бы и раньше догадаться, что в канцелярии без него дело не обойдется, особенно учитывая общую склонность местных наряжать в униформу все и вся…
– Ленту ордена не забудь… и этот, саквояж свой драгоценный. Фельдъегерь специально о нем упомянул, – проговорила Лада, придирчиво оглядев меня со всех сторон, когда я, наконец, застегнул последнюю из многочисленных пуговиц вицмундира. В принципе, костюм, явно вышедший из рук Григория Евсеевича, оказался лишь немного неудобнее обычной «тройки», так что чувствовал я себя в нем вполне комфортно. Разве что жесткий от серебряного шитья воротник-стойка уперся в нижнюю челюсть так, что пришлось приноравливаться, чтобы эта «колодка» не мешала говорить.
Покрутившись так и эдак, я убедился, что вицмундир почти не стесняет движений, и, обреченно вздохнув, позволил Ладе нацепить мне на шею упомянутую ею же ленту. Глянул в зеркало. М-да… Был вполне приличный себе человек, а получился… хм, чиновник, скажем так. Мне бы еще морду побрезгливее скорчить, и все. Не отличишь от какой-нибудь «канцелярской крысы»… Хм, ладно. Хорошо еще, что портной Телепнева не страдает от провалов памяти, а значит, не забыл учесть мою любовь к огнестрелу, так что наличие сбруи из двух кобур с «барринсами», спрятанной под мундиром, в глаза особо не бросалось.
Так, подняв себе настроение этими оптимистичными мыслями, я закрепил эффект долгим поцелуем жены и, подхватив с той же стойки темно-синюю фуражку с непривычно высокой тульей, отправился в присутствие… С этим костюмом я даже позавтракать забыл!
Вот, кстати, интересно. Охранители обмундированной службы Особой канцелярии носят свою форму, чем-то похожую на форму полиции. У офицеров и обер-офицеров есть только парадная форма, совершенно иная, кстати, лишь цветом отличающаяся от парадной формы пехотных номерных полков, а вот гражданские специалисты вольны в выборе одежды, кроме отдельно оговоренных случаев, когда они обязаны являться в присутствие в чиновничьих вицмундирах соответствующих классов. Особняком стоят только следователи – «мозголомы», в своих неизменных наглухо застегнутых похоронно-черных тройках. И сейчас, добираясь на пролетке до Словенской набережной, где расположилось самое одиозное здание в Хольмграде, я судорожно пытался вспомнить, чем сегодняшний день так значим, что Телепнев посчитал необходимым запихнуть меня в форму? Вроде бы день тезоименитства уже прошел…
Миновав дневального в вестибюле канцелярии, я покосился на его хитрую физиономию и вздохнул. Нет, тут совершенно точно, что-то не так. И чем ближе я подходил к приемной главы канцелярии, тем больше крепла моя уверенность в необычности происходящего. И нет, это не паранойя! Но уж больно странные, я бы даже сказал, заговорщицкие взгляды бросали на меня встреченные по пути к кабинету шефа служащие канцелярии.
– Виталий Родионович, доброе утро. – Бессменный адъютант князя Телепнева поднялся мне навстречу и, пожав руку, кивнул на саквояж. – Позвольте ваш печатный набор. Я передам его мастерам.
– Хм? – Вент Мирославич, поняв, что его слова нуждаются в пояснении, понимающе кивнул.
– По традиции, я не могу поздравить вас с получением чина раньше его сиятельства, но порядок есть порядок, а ваши печати нуждаются в исправлении.
Удивленный его речью, я протянул свой саквояж, и адъютант кивнул мне на дверь в кабинет князя.
– Идите, его сиятельство уже ждет.
– Прямо так уж и ждет… – буркнул я себе под нос, шагая к двери.
Еле слышно скрипнули петли, и я оказался в кабинете, где меня ожидал глава Особой канцелярии… в теплой компании из трех человек, дружно налегающих на кофий.
Я коротко кивнул присутствующим и воззрился на отрешенно рассматривающего вид из окна князя. Стоп. Бросив еще один беглый взгляд на гостей Телепнева, я хмыкнул. Первый из присутствующих мне точно знаком. Генерал… генерал… щеточка усов, плохо прикрывающая шрам… точно! Белокурая бестия – генерал Бйорн Орварович Гдовицкой, один из тех, людей, что участвовали в устроенных мне у Ладынина «смотринах». Интересно. Второй? О, еще более старый знакомый. Бывший мажор, а ныне полу сотник пластунов славного Второго Добровольческого полка, Ларе Нискинич Мстиславской. Надо же… а третий… Нет, не помню. И лицо вроде бы знакомое, но где я его видел…
– Доброе утро, господа… Ваше сиятельство. – Убедившись, что шеф о чем-то слишком глубоко задумался, я решился первым нарушить тишину. Телепнев обернулся и, напоровшись на мою легкомысленную улыбку, покачал головой.
– Виталий Родионович, проходите. Представлять вас гостям незачем, вы и так с ними знакомы…
– Как и мы с господином Старицким, – буркнуло себе под нос наглядное опровержение слов князя.
– Радомир Годиславич, я могу назвать как минимум три десятка человек, прекрасно вам известных, и при этом они о вашем существовании даже не подозревают. – Фыркнул генерал Гдовицкой, прищурив глаз, словно целился в желчного собеседника. И дождавшись от того недовольной гримасы, повернулся ко мне. – Рад видеть вас в здравии, Виталий Родионович.
– Взаимно. – Кивнул я.
В отличие от генерала и его оппонента, Ларе Нискинич не проронил ни слова, лишь отвесил короткий поклон. Оно и правильно. Учитывая чины присутствующих в кабинете Телепнева господ, а о том, что сердитый Радомир Годиславич находится примерно в той же весовой категории, что и Гдовицкой, можно было судить по их панибратскому отношению друг к другу, не блистающему обер-офицерским званием Ларсу, действительно, лучше бы прикинуться ветошью и не отсвечивать. Мало ли как оно обернется, а крайним все одно сделают самого младшего по званию. Закон больших звезд… пардон, золотых погон…
