Он кладет руки мне на плечи и смотрит в глаза. По его лицу словно пробегает туча.
– Ты куда собралась?
– Я должна идти. Я же тебе сказала, что не могу это сделать.
– У нас был договор. Ты моя, – произносит он, и его глаза горят. Одной рукой он держит меня за шею, а другой задирает мой топ и берет меня за грудь. – Ты моя, – повторяет он властно.
– Я разрываю наш контракт, – твердо говорю я.
– Не могу принять твое решение.
Я взрываюсь:
– Мне наплевать, принимаешь ты его или нет. Я отказываюсь.
– Чего ты боишься? – спрашивает он.
– Ничего.
На самом деле я просто в ужасе.
– Ерунда.
Он начинает меня целовать, а потом резко отстраняется.
– Я чувствую, что ты боишься. Черт подери, Ники, дай мне возможность тебе помочь.
Я качаю головой. У меня нет слов. Он кивает.
– Хорошо, бог с ним, с нашим договором. Но по крайней мере покажи мне то, в чем мне отказываешь.
– Что?!
– Я хотел иметь твой портрет. Я хотел тебя. Обнаженную, Ники. Я хотел, чтобы ты была в моей постели. По крайней мере, покажи мне то, в чем мне отказываешь.
Я задыхаюсь от злости:
– Ты, черт возьми, шутишь?
Он совершенно спокоен и внимательно смотрит на меня.
– Нисколько. Снимай джинсы, Ники. Я хочу видеть тебя обнаженной.
– Ах ты, сукин сын!
Я моргаю, и слезы текут по лицу. Я прятала шрамы – так пусть же посмотрит на них! Расстегиваю молнию джинсов и одним рывком их снимаю. Сбрасываю с ног шлепки и расставляю ноги. Теперь он видит их – шрамы, уродующие мои бедра.
– Ах ты, сукин сын! – с горечью повторяю я.
Я хотел, чтобы ты была в моей постели. По крайней мере, покажи мне то, в чем мне отказываешь.
Неожиданно Дэмиен становится на колени. Его лицо находится на уровне моих шрамов, и он с нежностью начинает трогать пальцами самый большой из них. Я помню тот день: резала глубоко и даже не думала ехать в больницу. Просто заклеила рану клейкой лентой, мне было наплевать, правильно это или нет. Даже сейчас, через много лет шрам розового цвета. Никто их не видел, никто не знал… Дэмиен первый.
– О, дорогая… – с нежностью говорит он, гладя шрам. – Я знал, что ты что-то скрываешь, но совершенно не подозревал… – Он начинает гладить другие шрамы. – Кто это сделал?
Я закрываю глаза, потому что мне стыдно. Слушаю его дыхание и знаю, что он меня понимает. Усилием воли я заставляю себя на него посмотреть.
– Ты боялась мне это показать? Думала, что, увидев их, я от тебя отвернусь?
У меня с носа капает слезинка и приземляется ему на руку.
– Дорогая… – Я чувствую в его голосе боль. Он открывает рот и языком ласкает мои шрамы. Я просто не верю тому, что вижу и чувствую. Я вся в слезах и соплях. Икаю, и мне трудно дышать.
– Ш-ш-ш-ш, – успокаивает он меня и обнимает. Я крепко держусь за его шею, и он относит меня на кровать, а потом медленно снимает с меня топик. Я закрываю грудь руками, стыжусь и не смотрю на него.
– Нет, – говорит он, отводит мои руки от груди и кладет их на кровать вдоль тела. Он меня жалеет.
Медленно и нежно Дэмиен исследует мои шрамы, словно они – карта долгих и далеких путешествий. Он с любовью ощупывает каждый из них. Утешает меня. В его голосе нет презрения или отвращения.
– Так вот почему ты от меня убегала. Вот почему ты просила нарисовать тебя такой, какая ты есть на самом деле.
Медленно и нежно Дэмиен исследует мои шрамы, словно они – карта долгих и далеких путешествий.
Он не ждет того, что я ему отвечу. Он все знает.
– Ты просто глупышка, Ники Фэрчайлд, – говорит он, и я поворачиваю к нему голову. Я ожидаю увидеть презрение и отвращение, но вижу в его взгляде только любовь. – Мне не нужна модель с обложки женского журнала. Ни на стене спальни, ни в моей постели. Мне нужна настоящая женщина, Ники. Мне нужна ты.
– Я…
Он прижимает палец к моим губам.
– Наше соглашение в силе. Не спорь.
Он подходит к окну и снимает одну из белых тюлевых занавесок.
– Что ты делаешь?
– То, что хочу, – говорит он и привязывает занавеску к столбику кровати. – Подними руки.
Мое сердце начинает биться чаще, и я повинуюсь. Я сейчас не хочу ничего решать, ни за что не хочу отвечать. Пусть он возьмет контроль на себя. Хочу, чтобы меня унесло порывом страсти, хочу, чтобы обо мне заботились.
С нежностью он затягивает занавеску вокруг моего запястья и привязывает к изголовью кровати. Потом повторяет эту операцию со вторым запястьем.
– Дэмиен…
– Ни слова. – Он нежно целует мои руки, потом плечи и грудь. Берет в рот один сосок, а рукой одновременно ласкает второй. Возбуждение электрическим током идет от груди к влагалищу. Я начинаю двигать бедрами, стремясь прижаться к нему.
Он поднимает голову и улыбается мне дьявольской улыбкой.
– Раздвинь пошире ножки, Ники, – с этими словами он встает и снимает еще одну занавеску.
– Что ты делаешь?
– Ты сама прекрасно знаешь.
– Дэмиен, пожалуйста, не надо.
Он смотрит на меня и спрашивает:
– Ты знаешь слово, которое может все это остановить?
– «Нет»?
– «Нет» далеко не всегда значит «нет». Нужно найти слово, которое может все остановить, если я зайду слишком далеко. Ты меня понимаешь?
Я киваю.
– Так какое слово ты выберешь?
Моя голова пуста, и ничего не приходит на ум, словно словарный запас неожиданно иссяк. Я обвожу взглядом комнату и смотрю на океан.
– Закат, – говорю я.
Он улыбается и кивает в ответ. Потом привязывает занавеску к столбику кровати. Я сглатываю слюну и слежу за его действиями. Медленным движением он берет мою правую ногу.
– Ты сделаешь мне больно?
Его взгляд темнеет.
– А ты этого хочешь?
– Я… я не знаю.
– Ты знаешь, что такое страсть? – спрашивает он.
Я моргаю и затрудняюсь дать точный ответ.
– Большинство людей думают, что страсть – это только сексуальное желание. Возбуждение. Но это не так. Слово страсть, passion, имеет латинские корни. Страсть означает страдание. Подчинение. Боль и удовольствие. Вот так-то, Ники. – Я вижу, что он меня очень хочет. – Ты веришь мне? – спрашивает он.
– Да, – ни секунды не колеблясь, отвечаю я.
