Что именно критикуют. Если кто-то критикует составленный вами список покупок, это вряд ли будет иметь значение. Но если критикуют книгу или главу диссертации, над которой вы трудились, — это другое дело. То же самое касается случаев, когда критикуют тот навык, которым вы гордитесь, будь то глубокий анализ, знание психологических тонкостей или умение писать хорошие диалоги.
Распространенная проблема — когда критики «переходят на личности»: начинают со слов «в этой работе что-то не так», а затем сообщают «в твоем мировоззрении что-то не так» или даже «в тебе что-то не так». Критика, направленная на личность, очень болезненна. Она неуместна со стороны любого человека, но особенно — учителя, наставника, представителя издательской сферы.
Еще хуже тот вид критики, что направлен на вашу личностную или профессиональную сущность, например: «Вряд ли тебя можно назвать ____, если ты ____». Одна знакомая писательница, которая пишет о межличностных отношениях, узнала, что ее литературный агент не отвечал на звонки ее издателя. Когда она поинтересовалась у агента, в чем дело, тот ответил: «Да уж, не слишком профессиональная реакция человека, который считается экспертом в отношениях». Мало того что эта реплика отвратительна и несправедлива, она — наглядный пример тактики, которую представители издательской сферы (раздел 8.1), научные руководители и другие люди используют, чтобы контролировать писателей.
Бездушие. Это пренебрежение человеческими чувствами. Вот как Том Граймс рассказывает в книге Mentor о невероятном бездушии со стороны представителей программы обучения на магистра изящных искусств:
Затем мне отказали в Сиракьюсском университете. Но, вместо того чтобы просто отправить письмо, представители программы вернули мою рукопись, на которой кто-то чиркнул, а затем частично стер слова: «…, скучно». Возможно, просто из лени. Между тем, можно было замазать написанное канцелярским «штрихом», сделать копию этой страницы и написать что-нибудь невинное… Обычно в письмах с отказом прибегают ко лжи, чтобы свести к минимуму удар для писателя: «Сожалеем», «Как бы нам ни хотелось…», «Приносим свои извинения, но в силу ограниченности места…» Но редакторы не сожалеют, ничего не хотят и не чувствуют вины — они просто стараются избежать грубости, а сотрудникам Сиракьюсского университета и на это наплевать. В лучшем случае в этом ответе проскальзывала безучастность, в худшем — насмешка и садизм.
Возмущение Граймса вполне оправдано, а детальность его воспоминания о травматическом неприятии, имевшем место десятилетия назад, типична: травматическое неприятие (раздел 7.1) часто запечатлевается в памяти надолго.
В то время как любой человек может проявить бездушие непредумышленно, систематические случаи бездушного неприятия — признак обессиливающей системы (раздел 8.5). Бездушному неприятию также свойственно вызывать чувство ошеломленности (см. ниже), поскольку оно нарушает нормы человеческого общения.
Одна из моих студенток вспоминала, как учитель вернул ей письменную работу с единственным замечанием в конце текста: «Вот с этого нужно было начинать». (Весь класс ахнул, когда она рассказала это.) Возможно, учитель торопился или был не в духе, поленился или не ощутил степени своей ответственности (что, как известно, может говорить о его собственном бессилии), однако ни одно из этих объяснений не оправдывает его бездушие.
Отказ через голосовую почту или текстовое сообщение бездушен, потому что дает понять: отвергнутый имеет столь малое значение, что даже не заслуживает разговора. То же относится и к типовым письмам, особенно, как это часто бывает в издательском деле, если они появляются после привычных личных контактов. Электронные письма — это уже лучше, но они неуместны для эмоционального общения. В то время как мы, писатели, гордимся своей способностью подбирать нужные слова, психологи говорят, что часто именно невербальные элементы общения производят наибольший эффект68.
Дружелюбные люди стараются никогда не проявлять бездушного неприятия, какой бы ни была ситуация.
Переменчивость — еще один вид пренебрежения человеческими чувствами. Мы становимся жертвами перепадов настроения нашего палача с одним нюансом: приходится постоянно испытывать беспокойство, так как мы не знаем, в какой момент на нашу шею опустится топор. Долгое взаимодействие с переменчивым человеком может превратиться в травму.
Несправедливость сродни переменчивости. Эксплуататоры часто высмеивают справедливость как детское представление о реалиях жестокого мира, однако нравственно устойчивые люди заботятся о ней. А ее противоположность — безосновательную предвзятость — большинство мыслящих людей отрицает как интеллектуальный и моральный порок. В любом случае, если неприятие показалось вам несправедливым, это может сильно усугубить болезненные ощущения.
Несправедливость — частое явление в программах обучения на магистра изящных искусств и в образовательной среде в целом. В этом случае к небольшому числу учеников относятся как к «звездам», щедро дарят им внимание и поддержку, оставляя других на произвол судьбы. (Обратите внимание, как здесь проявляется максималистский подход.)
Чувство ошеломленности. Это состояние приходит постоянно, и это серьезная причина травматического неприятия и писательских блоков. Если я скажу вам, что собираюсь показать вашу работу самому суровому редактору в мире, у вас будет шанс эмоционально подготовиться к неизбежной жесткой критике и неприятию. (И вообще вам стоило бы запретить мне делать это.) Однако если грубое неприятие исходит от человека, от которого вы не ожидали ничего подобного (то есть вы ошарашены), тогда вы явно неподготовленны и беззащитны, и неприятие нанесет ощутимый удар.
Вот факторы, ведущие к состоянию ошеломленности.
Повсеместно распространенный перфекционизм. Многие люди не способны на конструктивную критику или даже не догадываются, что от них ждут именно этого. Они безрассудно изрекают неприятные критические замечания, а в ответ на протест вас же обвинят в излишней чувствительности.
Некомпетентность. Если доктор ошибочными действиями, халатностью или другими проявлениями непрофессионализма наносит пациенту вред, мы называем это некомпетентностью. Я считаю, тот же термин можно применить к преподавателям, наставникам и представителям издательского дела, которые собственными ошибочными действиями, халатностью или непрофессионализмом наносят вред писателям. Когда писательница С. Дж. Калвер получила письмо с отказом через 838 дней после того, как предложила свой рассказ для публикации, это было проявлением некомпетентности, ошеломившим ее:
Я негодовала, когда это письмо свалилось в мой почтовый ящик, — не потому, что думала, будто у моего рассказа большие шансы на публикацию в этом журнале, а потому, что это был первый отказ за долгое время и он застал меня врасплох. Обычно я знаю, когда ждать отказа. Они приходят как по часам, через четыре, шесть, восемь месяцев после моего письма с предложением… Мой разум закален и готов к их неизбежному появлению, реально оценивая шансы, зная, что я не гений. Но этот стал отвратительным сюрпризом, и на день или два я была выбита из колеи.
