экипаж игнорировал сложные погодные условия, и двукратное предупреждение о сдвиге ветра, не прекратив посадку и не уйдя на запасной аэродром;
экипаж слишком поздно начал подготовку к посадке, для которой уже не было оснований, в спешке пропустив несколько важных шагов:
– им не была активирована система автоматического включения гасителей подъёмной силы на крыльях, повышающих и эффективность колёсных тормозов;
– им не была включена автоматическая система торможения, в том числе вручную после касания посадочной полосы;
– им были совершены действия, усугубившие положение при соскальзывании самолёта с посадочной полосы – командир экипажа рано включил реверс тяги, нарушив руководство по лётной эксплуатации, что привело к окончательной потери управления. Доклад закончен!».
– «Хорошо… вернее всё понятно» – принял доклад директор СВР.
– «Только… девочку жалко» – донеслось шёпотом с места.
– «Ну, а что мы можем предположить по «Нефертити» в связи с предательством Запорожского?» – обратился директор СВР к шутникам.
Далее выступили начальник американского отдела, начальник управления «С», работавшего с нелегалами, и эксперты из аналитического отдела СВР. Из их сообщений следовало, что если не считать отсутствие от агента «Нефертити» вестей, то других явных признаков её засветки или предательства пока нет. Однако, учитывая осведомлённость предателя Запорожского, традиции и методы работы ЦРУ и ФБР, изменение положения нашей разведчицы в США, новые тенденции в отношениях между Россией и США, все единодушно пришли к выводу о необходимости замораживания связей с нелегалом СВР «Нефертити».
– Товарищ, генерал армии! Разрешите теперь перейти к «Гектору» и его работе в Аргентине?» – вернул разговор в нужное русло Г. В. Новиков.
– «Докладывайте, Геннадий Васильевич!».
– «Предательство Запорожского и сдача нашей агентуры в Америке лишь косвенно может задеть «Гектора». Запорожский, к счастью, его лично не знал. Но надо иметь ввиду, что в принципе, аналитики ЦРУ, зная, что в Буэнос-Айресе действует наш нелегал «Гектор», не дай бог, добавив сюда и возможные сведения от «Нефертити», смогут вычислить нашего сотрудника. И что здесь особо важно! Его им, в принципе, юридически даже не надо перевербовывать. Он ведь давно в штате ЦРУ, являясь для нас двойным агентом. Теперь может стать двойным и для американцев. И мы об этом можем и никогда не узнать».
– «Вы имеете ввиду возможность дезинформирования нас?» – спросил директор.
– «Да, конечно!».
– «Но «Гектор» нам ничего сверх важного никогда не передавал. Более того, его информация не может влиять на наши решения. Кстати я об этом заблаговременно позаботился!» – вмешался в доклад первый заместитель директора А. А. Щербаков, недаром некоторое время курировавший и экономическую разведку.
– «Да, это так! – подтвердил Вячеслав Иванович – Давайте подводить итоги!».
На этот раз он встал из-за своего стола и неспешно пошёл по своему кабинету, рукой остановив вставших было подчинённых, резюмируя:
– «В случае с «Гектором» напрашивается такой же вывод, как и с «Нефертити». Его семейное и экономическое положение, и – даже не удивляйтесь – политическое, существенно изменилось в лучшую, лично для него, сторону! Его могут легко вычислить аналитики ЦРУ, и – что интересно – использовать даже втёмную! Так что давайте тоже прекращать с ним связь, но надеясь на лучшее. Консервируйте его!».
И Москва надолго замолчала. Но было уже поздно. Посланный ранее на связь с Гектором новый молодой сотрудник СВР уже вышел с ним на контакт, который состоялся в одной из церквей Буэнос-Айреса.
Но ЦРУ уже держало своего сотрудника под колпаком, и новый контакт их агента Руди не остался незамеченным.
Раулю, как истинному атеисту, было даже противно заходить в церкви, тем более участвовать в службах и ритуалах, хотя маскировка и требовала этого. Он, конечно, всё время отлынивал от посещения храмов, ссылаясь на занятость по работе, что соответствовало действительности. Но в выходные дни и по праздникам Раулю приходилось посещать церковные таинства вместе со всей семьёй.
И в одно из воскресений он встретился в церкви со своим новым связником – новым сотрудником российского посольства, зашедшим туда якобы ради любопытства. Состоявшуюся бесконтактную передачу наблюдатель от ЦРУ не выявил. Но возможность этого он всё же просчитал.
Теперь Руди оказался под бо́льшим подозрением, чем ранее.
И резидент ЦРУ в Буэнос-Айресе Вильям Ортман решился на его проверку путём провокации.
– «Пол, что-то мне наш Руди перестал нравиться! Он опять был замечен предположительно в контакте с русскими. Уж слишком частыми стали эти совпадения. Тем более теперь, когда всю их старую агентуру выдворили отсюда!» – начал резидент – Надо что-то делать?! Воронцов видимо не соврал?!» – посмотрел он на Пола Фридмана.
– «Шеф, чтобы нам не мучиться терзаниями, я предлагаю его проверить активно, то есть с помощью провокации».
– «И что Вы предлагаете?».
– «Я, думаю, ликвидировать этого связника!».
– «Да Вы, что, Пол, с ума сошли? Я не хочу просто так руки пачкать!».
– «А мы и не будем пачкаться! Автокатастрофа, и всё!».
– «Ладно, давайте! Но, чтобы нам быть уверенными в правильности своих действий, давайте это устройте при их последующих встречах, но Руди должен остаться цел!».
– «Хорошо, шеф, я разработаю план операции и представлю его Вам на утверждение».
И головастый Пол Фридман в деталях разработал такой план, утверждённый резидентом.
Гектор, конечно, предполагал слежку за собой, особенно после сообщения Центра о предательстве Запорожского.
Более того, Центр заверил разведчика, что в списке преданных агентов есть только его оперативный псевдоним, но предатель ничего о нём лично не знает, так что опасаться ему нечего.
Но Рауль прекрасно знал возможности контрразведывательного анализа своей деятельности и своих обширных связей в Аргентине. Поэтому был готов к самому худшему, а пока лишь пытался выявить возможную слежку за собой и принять дополнительные меры, чтобы обезопасить себя при контактах со связником.
И хотя Гектор ждал разоблачения и ареста, но вокруг него ничего существенно не менялось. Поэтому, пока есть время, он решил «подставить» некоторых из своих высокопоставленных знакомых правого толка, симпатизирующих США, и ранее ненавидевших СССР, а теперь и Россию. С этим он успокоился, снова активизировался, и… попался.
Закладкой сообщений в тайники Гектор до сих пор принципиально не пользовался, так как считал, что их раскрытие, безусловно, привело бы его к полному провалу. А практически бесконтактная, молниеносная передача, за исключением маловероятного случая поимки за руку, всегда могла быть хоть как-то объяснена, и при этом были вполне реальные шансы оправдаться.
