К концу первой декады июня двум английским бригадам удалось заблокировать аргентинцев в Порт-Стэнли и подготовиться к его штурму.
И в ночь на 12 июня 3-я бригада морской пехоты Великобритании атаковала три высоты, занятые аргентинцами. Через двое суток в атаку пошла и 5-я пехотная бригада Великобритании силами батальонов Уэльских и Шотландских стрелков, также захватившая три высоты под городом.
И 14 июня, не имея надежд на деблокирование Порта-Стэнли, аргентинские войска капитулировали. А 20 июня война завершилась высадкой англичан на Южных Сандвичевых островах.
Ещё некоторое время в Порт-Стэнли оставалось около шестисот пленных аргентинцев, среди которых был и лейтенант Хоакин Баранья. Эти военнопленные были средством давления Великобритании на аргентинское правительство на переговорах об условиях урегулирования конфликта.
Для молодого офицера, как и для всего аргентинского народа, это поражение стало слишком болезненным ударом по национальной гордости. Но зато в результате этой короткой войны ушёл в отставку руководитель аргентинской военной хунты генерал-лейтенант Леопольдо Гальтиери.
Успех англичанам, прежде всего, обеспечили их атомные торпедные подводные лодки, блокировавшие аргентинский флот, и использование их авиацией новейших всеракурсных ракет класса «воздух-воздух», в управлении которыми использовался принцип «пустил-забыл», позволившее уничтожить до сотни аргентинских самолётов и вертолётов различных типов, не потеряв при этом ни одного своего.
А унизительное и полное лишений нахождение в плену незаживающим рубцом осталось на сердце Хоакина Бараньи, надолго сделав англичан и их союзников США, его кровными врагами.
И каждый раз, когда он слышал об англичанах или американцах, сердце его чуть сжималось, наполняя душу какой-то неистребимой тоской, требующей хоть какого-нибудь выхода эмоций.
Поэтому комиссар с удовольствием воспринял указание своего шефа вести это новое дело втайне от американцев и их местных подельников.
На следующее утро он встал в прекрасном расположении духа, предвкушая интересную и важную работу. Уж очень ему хотелось поскорее вставить американцам шпильку.
Бритьё комиссар всегда начинал со своего массивного подбородка, тщательно выбривая его, выпяченный, как форштевень корабля.
Когда начало процессу было положено, Хоакин, всматриваясь в чисто выбритую бульбу своего ледокольного лица, брал эту чистоту за основу и приступал к щёкам – бортам, затем долго мучаясь с поросшими кораллами – чёрно-седой щетиной – шеей, представавшей днищем его судна.
Эти сравнения напомнили ему его родной военный ледокол «Генерал Сан-Мартин», на котором он поначалу служил в ВМС Аргентины.
Тень, создаваемая подбородком и скулами, и небольшая близорукость не позволяли внимательнее разглядеть чистоту выбритой шеи. Поэтому он продолжал бриться практически на ощупь.
Долгое жужжание электробритвы «Филипс» навело комиссара на мысль, что и эта бытовая мелочь тоже сделана империалистами США.
После завтрака, выйдя на располагавшуюся с тыльной стороны дома веранду, комиссар сел в кресло и углубился сначала в изучение прессы, а затем и в чтение донесений своих агентов и осведомителей о происшедшем накануне. Он вообще любил их читать не только на свежем воздухе, но и на фоне свежих новостей об общественно-политической обстановке в стране. На прохладе ему всегда лучше думалось, он пора было выезжать на работу.
Комиссар Баранья никогда не афишировал своих симпатий к левым, но всегда с интересом следил за их деятельностью в стране, иной раз, даже мечтая, может быть, лишь уйдя в отставку на пенсию, влиться в их ряды.
Этому способствовало и с юности появившееся преклонение перед знаменитым соотечественником – Эрнесто Че Геварой.
Ну, а пока он служил…, служил своей стране, своему государству, своему народу.
В своём кабинете Хоакин, наконец, добрался до пакета из Федеральной полиции. Изучив содержание документов, включая заключения экспертов, и фотографии с места происшествия, комиссар Баранья задумался, пытаясь разложить по полочкам всю полученную им информацию.
А сложилось так, что обнаруженное тело лежало не в совсем естественной позе, как от падения с высоты после внезапной, мгновенной смерти. Руки погибшего были неестественным образом подвёрнуты вовнутрь под тело, а не разбросаны в стороны, как при падении ещё живого человека. Левая височная кость была раздроблена и осколками вошла в мозг, как от сильного удара небольшим твёрдым предметом, возможно кастетом, молотком, пестиком или арматурой, и никак не могла быть получена при падении, пусть даже с большой высоты и на прибрежные камни. На голове имелся и посмертный ушиб, по своему внешнему виду опять же подтверждающий падение после летального исхода. Посторонних отпечатков пальцев на трупе, одежде и вещах обнаружено не было. Из всех изученных материалов следовал твёрдый вывод об убийстве этого русского иммигранта.
В телефонной книжке убитого Баранья нашёл тот самый номер телефона куратора Воронцова из управления внутренней разведки DII, номера телефонов американского посольства, ряда граждан Буэнос-Айреса и различных организаций столицы Аргентины.
Но из всех номеров телефонов гражданских лиц его внимание привлекли только помеченные непонятно. Пока он изучал содержимое карманов и пытался разобрать записи, пытаясь вникнуть в их суть, рабочий день незаметно подошёл к концу.
Только он начал собирать бумаги и вещи, чтобы убрать всё в сейф, как раздался телефонный звонок шефа. Тот сообщил, что комиссара уже ждут в управлении внутренней разведки для передачи ему материалов по Воронцову.
И вскоре Баранья ознакомился с бумагами, в том числе подписанными Воронцовым. Кроме того, по сообщениям его коллег отпечатки пальцев трупа совпали с такими же в картотеке осведомителей управления DII.
Итак, получается, что Воронцов сдал нам гражданина Аргентины Рауля Хоакина Мендеса, как живущего здесь, в Буэнос-Айресе, бывшего гражданина СССР Вячеслава Платоновича Гаврилова-Кочета, тем самым став осведомителем DII. И теперь, возможно, именно этот гражданин и убил Воронцова? Значит, для начала надо установить за ним наблюдение! – анализировал ситуацию комиссар перед докладом своему шефу.
– «Ну, что ж, устанавливайте! Но учтите, что наш шеф – Мендоса показал пальцем на потолок – дал обещание президенту и американцам не следить за этим Мендесом, как пока разрабатываемым самим ЦРУ! А этого… убитого русского можно теперь кремировать!» – распорядился полковник Мендоса.
А тем временем Рауль был готов к усилению слежки за собой. И вскоре он её обнаружил. Только пока ему было непонятно, кто это – американцы или аргентинцы?
Интересно, сказать об этом Фрэнку, или нет? Наверно сразу не стоит, а то подумают, что я слишком ловко её обнаружил (меня ведь этому не в ЦРУ учили), или, что «на воре и шапка горит», а «у страха глаза велики», так что пока немного подожду! – рассуждал разведчик.
