Пока удивлённый такой бесцеремонной откровенностью Платон молчал, не зная, что и ответить, Нона продолжала:
– «А мне в мае пятьдесят пять будет, и мне всё время трахаться хочется, и делать мужикам минет! Я – …!» – смело и точно охарактеризовала она себя.
– «Да, нет! Что ты?! Ты просто женщина, как я тебе писал в стихах, предназначенная для любви! А бывают ещё клуши – для семьи, и деловые женщины – для работы!» – несколько успокоил её старший товарищ.
Второй, запасной на чёрный день, любовник Ноны был старая и дикая страсть – Николай, который, правда, уже растерял былую удаль в постели.
Нона поделилась с Платоном, что в своё время только при одном появлении рядом Коли она становилась мокрой.
С невероятной и непреодолимой силой её тянуло к этому гиганту секса.
И сейчас она, неудовлетворённая, по старой и доброй памяти, периодически бросалась в его объятия.
Однако любовь к мужскому полу у неё никогда не переходила границы приличия, и ни в коей мере не доходила до самоунижения.
Нона всегда всё делала с чувством собственного достоинства, не позволяя кобелям быть с нею запанибрата, попирать её человеческое достоинство и свободу, садиться ей на шею.
Будучи от природы, как и её младший сын Олег, тоже экстрасенсом, она многое считывала наперёд, зная, что ожидать и чем всё это закончится. Поэтому от многого и многих отказывалась заранее.
Она всегда была щепетильна в вопросах взаимоотношений, не терпя амикошонства, искренне считая, что даже совместно проведённая ночь, ещё не достаточный повод для углубления знакомства.
Поняв сейчас, что она была слишком откровенна с мужчиной, Нона попыталась кое-что выудить у него полезного и для себя:
– «Ты же своей Ксюхе изменял?!» – спросила она с надеждой и любопытством.
– «Что ты?! Нет! Я ни одной своей жене никогда… не изменял!» – поначалу остудил он её полуправдой.
Как Платон и предполагал, Нона, посчитав его голодным и неудовлетворённым в сексуальном плане, перешла в решительное наступление. Её желание овладеть Платоном было столь сильным и навязчивым, что она не слушала свой внутренний голос, подвергая себя на этот раз опасности оказаться под моральным ударом пересмешника.
Толстушка может и не париться! Её буфера, брюхо, жопа и ляжки явно не в моём вкусе! А прочее и тем более не по размеру! – понял тот про себя.
Но потом он всё же решил несколько отыграться и поиздеваться над страждущей сучкой, дав ей надежду и заинтриговав её.
Он сообщил Ноне о якобы имевшихся у него сексуальных проблемах во взаимоотношениях с женой, взяв за основу информацию друга Александра о его проблемах с женой Натальей.
Платон иногда пользовался таким приёмом, выдавая слишком любопытным и бесцеремонным факты чужой жизни за факты из своей жизни, и наоборот, свои за чужие.
Та слушала, разинув рот от удивления, и ушла в сладостном раздумье, на прощанье на всякий случай уточнив:
– «А ты, наверно, голубой?!».
– «Нет! Чёрный!» – ответил Платон с раздражением.
– «А как?» – искренне удивилась та.
– «Как, как?! Сядь, да покак! Вот как!».
И уже смягчившись, продолжил:
– «Да я… по-чёрному!».
– «А как это?!».
– «Ты видела, как в деревнях бани топят по-чёрному?».
– «Нет!».
– «Когда дым от печки остаётся в помещении! Вот и я тоже всё оставляю в… помещении!» – объяснил он недогадливой и без воображения.
В поздний вечер этих суток опять неожиданно проявилась Кирюшка.
Как всегда поздно пришедший домой Кеша принёс подарок от любящей его девушки – три больших шикарных белых розы!
Наутро, 21 апреля, Ксения объяснила это очередной годовщиной их знакомства.
Или ещё чего-либо?! – додумал про себя Платон, вспомнив про Нону.
Однако было непонятно, встречается сейчас Кеша с Кирой, или уже нет?
Во всяком случае, если да, то поздно заканчивающий работу Кеша, мог встречаться с Кирой только очень редко.
И Платон подумал: Да уж, если Кочеты любят, то сильно и самозабвенно! Ну, а если разлюбили, то окончательно и бесповоротно! И ничем ты их тут не возьмёшь и ни на что не купишь!
Однако его предположение оказалось неверным, так как через несколько дней, именно Первого мая, Кеша объявил, что ночует у Киры!?
Ну, а ещё 22 апреля после прохождения и рассеивания исландского пепла вновь открылось воздушное сообщение через Москву.
В очередные выходные Платон опять не поехал открывать дачный сезон, занимаясь домашним ремонтом. Да и погода словно помогала ему в выборе. Стало весьма прохладно и дождливо. Природа снова взяла его за горло, ударив и по суставам, особенно кистей рук, после очередной финансово выгодной перегрузки большого количества коробок на минскую машину.
– «Здоровье важнее, потому, что оно нужнее!» – заметил он дома жене.
Ксения созналась, что накануне ей позвонила Анастасия и бесцеремонно попросила на принтере размножить для неё более тридцати листов с нужным ей материалом из интернета. Помня позицию мужа, Ксения отказалась сделать это на домашнем, но согласилась значительно меньший объём сделать на рабочем принтере, спросив теперь мужа:
– «А почему она считает, что ей все должны?!».
– «Так она же с детства к этому привыкла!» – напомнил ей муж.
Почти месяц назад Платон окончательно поставил на родной сестре большой и жирный не церковный крест.
Та, на его просьбу и очередное напоминание: во время одной из её частых поездок к внучатой племяннице Наталье Городецкой (Комковой) узнать, для корректировки для всех их общего Генеалогического дерева, день рождения её дочери и дату их с Вадимом свадьбы, неожиданно ответила:
– «Ой, мне не до этого! Я всё время забываю! У меня свои, более важные дела есть!.. А на генеалогическое дерево мне наплевать!».
Опешивший Платон лишь успел послать сестру «на хер» и бросил трубку, решив больше с нею никаких дел не иметь, а на её просьбы всегда отвечать, что у него есть свои, более важные дела! Объясняя Ксении свою новую позицию к сестре, которая со своим оголтелым эгоизмом поссорилась уже почти со всеми и вся, он заметил про якобы верующую:
– «Да какая она на фиг верующая! Бог в человеке – это его совесть! Если совести нет, то и Бога внутри человека нет!».
– «А ты объяснил ей, почему сам не хочешь позвонить Наташе?» – спросила жена.
– «Да! Я привёл ей ещё четыре года назад ею же транслируемое высказывание, якобы Наташи, обращённое к тебе по поводу моего эротического произведения: А как Ксения вообще может жить с таким человеком?! Так она удивилась, сказав, что этого не помнит! Пришлось ссылаться на то, что главное помнишь ты!».
