Конфликт был погашен, о чём Платон понял по благодарному взгляду пострадавшего мужчины и некоторых пассажиров.
Эх, женщины, женщины!? И это в преддверии восьмого марта!? – искренне и с грустью сокрушался писатель.
Однако добрая улыбка озарила лицо Платона уже на работе, когда он увидел в кабинете Надежды её новую находку – гладкошёрстную, разноцветную, в основном в буро-рыжих тонах, небольшую, беременную, но ухоженную кошечку в дорогом противоблошином ошейнике.
– «Ух, ты? Кто это к нам пожаловал?».
– «Да вот, прыгнула в форточку и сразу ко мне!» – радостно ответила Надежда Сергеевна.
– «Недаром год Кролика наступил!» – отшутился Платон, поглаживая заурчавшую под его рукой кошечку.
Он взял находку на руки, продолжая гладить её.
Тут же оба натуралиста приступили и к налаживанию быта своей гостьи.
– «Платон! А чего это ты никогда не берёшь яйца из Чкаловска?» – спросила Надежда, заглянувшая в холодильник в поисках подходящего угощения для кошечки.
– «Да я стараюсь… не наступать!» – непонятно и задумчиво о чём-то своём ответил тот.
В этот последний день зимы Платон стал почему-то особенно задумчивым. Зима кончалась. Впереди его ждал дачный сезон. Но какая-то неудовлетворённость терзала душу творческого человека. Из-за сломанного долгое время компьютера он не успел осуществить задуманное.
Особенно Платона теперь тяготил вопрос издания его трудов. На это требовалось время и дополнительные усилия, в том числе и возможно финансовые, коими он в достаточной степени не располагал.
Успеть бы начать издаваться при жизни! А то потом может вообще все мои труды уничтожат?! – не давала ему покоя навязчивая мысль.
Дома он, в грустном ожидании очереди на компьютер, лёжа на диване, невольно слушал понравившуюся жене музыку.
Тут он вспомнил, что такое не так давно уже с ним было. Тогда Платон и Ксения с удовольствием послушали и вспомнили песни в исполнении Муслима Магомаева.
Особенно супругов в тот раз проняло исполнение различными певцами песни «Фиалки». И хотя все исполнители были по своему хороши, первенство единодушно оставили за Муслимом Магомаевым, оттеснившим автора музыки Полада Бюль-бюль оглы и других исполнителей.
Под впечатлением услышанной мелодии, поэт тогда принялся сочинять свои слова, и вскоре короткое стихотворение под музыку этой песни, позже названное автором «Завещание», было готово.
Но ещё несколько дней Платон шлифовал этот короткий текст, заменив некоторые слова на более подходящие и точные по смыслу и эмоциональному звучанию. Наконец стихотворение было готово:
Я, уходя, оставляю навсегда…
Вам, как звезду, свет стихов моих – слова,
Чтоб они, лишь они, иногда, хоть иногда
Вам обо мне говорили… за меня!
Здорово! Оно даже у меня номер имеет 999! – радовался автор.
Ну, ладно! Хватит мне нюни распускать, пора браться за дело – дописать всё о сыне-разведчике, день рождения которого кстати приближается! И пусть без дополнительных фактических материалов из архивов СВР. Сами тоже с усами! Однако мне придётся хорошенько поработать при этом и невольно стать автором детектива! Ну, и что же?! Попробую! Не боги же горшки обжигают! – окончательно и бесповоротно решил про себя Платон.
Глава 6. Забытое
Ровно тридцать лет тому назад – 16 марта 1981 года – на праздновании в высотке на Котельнической набережной шестнадцатилетия Вячеслава Платоновича Гаврилова-Кочета, его отец и два деда, ближе к окончанию торжеств уединившиеся в генеральском кабинете, спросили юношу о его жизненных планах.
– «Вообще-то у меня так и осталась мечта стать разведчиком!» – откровенно начал Слава их чисто мужской разговор.
– «Тогда тебе пора начинать готовиться к этому!» – начал с советов старший дед Пётр Петрович Кочет.
– «И раз ты это решил твёрдо, то это надо держать в строгом секрете от всех без исключения родственников, товарищей и особенно женщин!» – продолжил второй дед – хозяин кабинета генерал-лейтенант Александр Васильевич Гаврилов.
– «Даже мамы и бабушки?» – уточнил внук.
– «Да! Тем более!» – добавил генерал.
– «Так они узнают об этом всё равно!?» – удивился Слава, помня, что своей мечтой он давно поделился с матерью; да и тётя Клава давно с ним занималась языками и изучением соответствующих стран, обычаев, традиций и менталитетов их жителей.
– «А мы их дезинформируем!» – вступил в разговор Платон.
– «А как это?» – искренне не понял его сын.
– «А твой отец специалист по этой части, слушай его!» – непонятно на что намекая, пояснил военный.
– «Прежде всего, тебе нужен язык, а лучше два или несколько!» – перебил всех Пётр Петрович.
– «А у меня их уже два – английский и испанский!» – объявил Слава.
– «Это хорошо! Сейчас в моде английский! Это и понятно почему! Но я тебе рекомендую основным сделать испанский, как более редкий!» – продолжил старший дед.
– «Это почему же? Наш главный враг – США!» – возразил генерал.
– «Вот именно поэтому! Сейчас все кругом бросились на английский. А специалистов по другим языкам меньше. Потому они ценнее!» – объяснил прямолинейному военному прожжённый журналист-экономист-финансист.
– «Так можно оба языка хорошо знать!» – пытался померить вечно спорящих дедов Платон.
– «Это-то да! Но менталитет надо вырабатывать испанский! И изучать устройство испано-говорящих государств, сами страны. Тебе в этом отец может помочь, как бывалый лектор-международник, и особенно как специалист по географии и военным делам. Потом обычаи и нравы их жителей тоже надо изучать! Тебе было бы неплохо побывать, а то и пожить в какой-нибудь испано-говорящей стране, например, на Кубе!» – не унимался Пётр Петрович.
– «Платон, а ты с какого боку вдруг приобщился к военным делам-то?!» – как-то даже ревниво вдруг перебил свёкра удивлённый генерал, обращаясь теперь уже непосредственно к так и не состоявшемуся зятю.
– «Так я по своей основной работе, если так можно выразиться, занимаюсь технической контрразведкой – противодействую иностранной технической разведке! К тому же я пользуюсь и всей нужной мне информацией о военно-технических потенциалах всех стран мира. В том числе, владею закрытой зарубежной информацией о нашей стране. Причём это как по моей основной работе, так и как лектор-международник, как председатель общества «Знание» нашего предприятия!» – откровенно и достаточно чётко, как по военному, доложил Платон.
– «Ну, тогда понятно… молодец!» – опять горделиво взбодрился генерал-лейтенант.
