Как мы можем знать, что такое смерть, когда мы не знаем еще,
что такое жизнь?
Конфуций
Вы будете всегда иметь такую мораль, которая соответствует
вашим силам.
Фридрих Ницше
«Власта: – Зачем сразу думать о самом плохом? Ведь все мы
хотим, чтобы отец жил как можно дольше. Поэтому в нашем проекте предусмотрены
альтернативы. В общем и целом это просто формальности – в нашей семье всегда
все так или иначе принадлежало всем, – но мы живем в такое время, когда все,
что угодно, может случиться, например, вступление в силу введения экзекутивного
задержания личного имущества в случае подозрения в уклонении от расследования
какого-нибудь подозрительного случая».
Вацлав Гавел «Уход»
Глава 1
Он прилетел в Москву дождливым мартовским днем. В салоне
бизнес-класса летели только четыре пассажира. Сказывались все еще не
закончившийся кризис, слякотная погода, мартовская неопределенность первого
квартала, после которого серьезные бизнесмены начинают сверять свои планы на
год. Настроение у людей тоже было хмурым. Пожилой мужчина лет шестидесяти пяти
почти все время дремал, отказавшись от еды. Женщина, которой было за пятьдесят,
бодрствовала, все время читала журналы и газеты на разных языках, но от еды
тоже отказалась. Третьим пассажиром был мужчина с типичным азиатским лицом,
очевидно японец, который, напротив, с аппетитом пообедал и почти все время
работал со своим ноутбуком. Самым грустным был четвертый пассажир – сам Дронго.
Эта кличка, которую он взял много лет назад, теперь стала символом его успехов
и неудач. Ему было уже под пятьдесят. Его внешний облик мало соответствовал
имиджу одного из самых известных экспертов в мире по проблемам преступности.
Скорее он был похож на бывшего оперативного сотрудника. Высокого роста,
широкоплечий, подтянутый, он сразу выделялся в любой толпе. Внимательно
приглядевшийся наблюдатель мог определить его профессию только по глазам – у
бывших костоломов они не бывают столь вдумчивыми и умудренными. Внимательный,
почти гипнотический взгляд черных глаз Дронго иногда завораживал его
собеседников настолько, что они рассказывали даже то, чего им не хотелось
рассказывать ни при каких обстоятельствах.
Он летел в Москву, уже зная, что его ждут новые дела и новые
расследования. В аэропорту его привычно встречал Эдгар Вейдеманис, который
приехал в Шереметьево на машине с водителем. После того как Дронго получил
багаж, они прошли к автомобилю и устроились в салоне.
– Тебя ищут, – сразу сообщил Вейдеманис, как только они оказались
в машине. По сложившейся традиции они никогда не говорили о подобных вещах в
зале прилета, где их могли услышать или прослушать. И вообще старались не
разговаривать на подобные темы в людных местах. – Тебя ищут сразу два человека.
– Какая неожиданность, – вздохнул Дронго. – Кому еще я могу
понадобиться в эти пасмурные мартовские дни?
– Звонил Архипов. Это известный бизнесмен, владелец крупного
пакета акций. Просит о срочной встрече. Его состояние оценивают в триста
миллионов долларов.
– Чего он хочет? Ты хотя бы примерно знаешь?
– Конечно, знаю. Его сын уехал с какой-то девицей на курорт
и загулял там. Об этом писали все газеты. Девица вернулась, а парня посадили в
тюрьму за наркотики. Нашли в его чемодане при обыске. Он, конечно, сразу
отказался, заявил, что это ему подбросили. Но экспертиза установила, что он уже
давно сидит на этих порошках. Хорошо, что это было не в Таиланде, иначе бы его
сразу приговорили к смертной казни. А там, на Карибах, ему могут дать лет
десять тюрьмы. Или меньше, если отец найдет хороших адвокатов.
– Понятно. При чем тут я?
– Архипов просит о срочной встрече. Считает, что его сына
подставили. В газетах пишут, что сын – наркоман уже со стажем и у него были
проблемы и с российскими властями, но отец упрямо не хочет в это верить.
– Какой отец хочет верить в такое, – поморщился Дронго, –
его можно понять.
– Он хочет срочно с тобой встретиться, – повторил Эдгар. –
Очевидно, будет просить тебя отправиться туда и доказать, что его сын не мог
хранить у себя кокаин. Дело тухлое и практически бесперспективное, но он, как
отец, хватается за любую возможность. Ты меня слушаешь?
– Кто второй? – немного помолчав, спросил Дронго.
– Главный врач какой-то больницы, кажется хосписа. Он вышел
на нас через твоего знакомого – академика Бурлакова – и тоже просит о срочной
встрече. Бурлаков уверял его, что ты настоящий маг и волшебник. Такой
современный Шерлок Холмс и Эркюль Пуаро в одном лице. Вот он и просит о
встрече. Степанцев Федор Николаевич. Кажется, он прилетел из Санкт-Петербурга.
– А ему я зачем понадобился?
– Не знаю. Но он очень просил. Звонил вчера вечером, искал
тебя. Говорит, что прилетел в Москву только на два дня и очень хочет тебя
увидеть.
Дронго молчал и смотрел в окно на начавший накрапывать
дождь. Эдгар взглянул на своего друга. Ему не нравилось его настроение.
Вейдеманис выждал целую минуту, затем наконец сказал:
– Я думаю, что врачу мы не будем говорить о твоем приезде.
– Почему? – повернулся наконец Дронго. – Ты же говоришь, что
его рекомендовал сам академик Бурлаков.
– Можно найти какой-нибудь удобный повод, чтобы ему
отказать. А с Архиповым тебе нужно встретиться. Такой человек…
– Очень богатый, – задумчиво произнес Дронго, снова
отворачиваясь.
– Он наверняка предложит тебе отправиться на Карибы, чтобы
помочь его сыну. Нужно будет объяснить Архипову, что сыну понадобятся хорошие
адвокаты. Но ты можешь отправиться туда и хотя бы попытаться помочь.
Дронго снова смотрел в окно.
– Если тебе неинтересно, я не буду говорить, – заметил
Вейдеманис, – но учти…
– Эдгар, – перебил его Дронго, – твой западный рационализм
начинает меня серьезно тревожить. Посмотри, во что мы превращаемся. Мы ведь с
тобой профессионалы и понимаем, что сын Архипова наверняка хранил этот кокаин и
дело действительно безнадежное. Тем более если экспертиза установила, что он
наркоман со стажем. Но его отец богатый, очень богатый человек, и мы готовы с
ним встретиться, чтобы взяться за это бесперспективное дело. Зачем? Для чего?
Только для того, чтобы получить деньги у несчастного отца, занятого наживой
больше, чем воспитанием собственного сына? Что с нами происходит? Где остались наши
принципы, Эдгар?
– В той стране, которой уже нет, – мрачно ответил
Вейдеманис. – Если ты еще не забыл, в Латвии я до сих пор нежелательный гость,
ведь я был офицером Комитета государственной безопасности. Они не делают
разницы между разведкой, в которой я служил, и контрразведкой, которая
занималась диссидентами…
