И узнав, что русское правительство потребовало выдачи Нечаева, виновного в уголовном преступлении, Бакунин бросился к эмигрантам за помощью Нечаеву. «Главное дело данного момента – сохранить нашего заблуждающегося и запутавшегося друга. В злобе на всех он остается ценным человеком, и мало есть столь же ценных людей на свете…» Но «ценный человек», оказавшись без денег, к ужасу Бакунина, сообщил ему, что решил заняться экспроприацией – грабить буржуа.
В это время в Женеву уже приехали русские агенты. Нечаева выследили, арестовали и в наручниках увезли в Россию.
Бакунин писал: «Мне глубоко жаль его. Никто никогда не причинил мне умышленно так много вреда, как он. Но мне все равно жаль его… Его наружное поведение было достаточно отвратительным, но его внутреннее “Я” не было грязным… Внутренний голос говорит мне, что Нечаев, который навеки погиб и наверняка знает, что он погиб… будет теперь взывать из той пучины, в которой он ныне находится, – покореженный и запачканный, но отнюдь не подлый и заурядный, со всей своей первобытной энергией и отвагой. Он погибнет, как герой, и никого и ничего не предаст. Таково мое убеждение. Мы увидим, прав ли я».
Бакунин оказался прав…
Суд был открытым, и общество с отвращением узнавало подробности дела. Нечаева приговорили к каторжным работам сроком на 20 лет, но Александр перечеркнул приговор. И написал – «навсегда в крепость» и еще подчеркнул «навсегда».
Все, что Нечаев придумал о себе несколько лет назад, теперь стало явью. Он сидел в Петропавловской крепости, в самом страшном Алексеевском равелине, где когда-то сидел Бакунин. И должен был сгинуть в каземате.
Его подвергли обряду гражданской казни. Когда везли на площадь, он неистово выкрикивал из позорной телеги: «Тут будет скоро стоять гильотина, и на ней сложите головы вы! Те, кто привезли меня сюда! – и хохотал. – Небось сердца-то забились! Подождите два-три годика, все попадете сюда!»
Его привязали к позорному столбу, а он продолжал выкрикивать: «Да здравствует свобода! Да здравствует вольный русский народ!»
Его увезли в каземат.
История Нечаева, казалась, законченной «навсегда». Но это только казалось.
Прозрение и ошибка Достоевского
Роман «Бесы» Достоевский опубликует в 1873 году, уже вернувшись в Россию. Объясняя роман, Достоевский писал о том, что «Бесы» написаны не о конкретном деле Нечаева, роман куда шире: «Взгляд мой состоит в том, что эти явления не случайность, не единичны, “Бесы” – это предостережение. И смута, показанная в масштабе одного города, рожденная жалкой пятеркой заговорщиков, завтра может предстать в совсем ином размахе и коснуться всей России».
И «чистейшие сердцем», соблазненные бесами нечаевыми, сулили грозную опасность. Идеи всеобщего равенства (вечная российская мечта) в исполнении «бесов» должны «окончиться всеобщим рабством и могут стать страшным будущим России»… Ему виделись апокалипсические картины.
Но эта попытка обобщить нечаевское дело вызвала ярость в русском обществе. «Бесы» подверглись общему поношению. В читающей русской публике преобладали в те годы либеральные настроения и дело Нечаева воспринималось как исключение, трагический эпизод. «Нечаевское дело есть до такой степени во всех отношениях монстр, что не может служить темой для романа с более или менее широким захватом», – писал один из вождей либеральной публицистики Николай Михайловский.
«Роман отмечен падением таланта автора, это уродливая карикатура и злобная клевета на революционную молодежь…» Таков был общий хор русской критики. И с нею был солидарен передовой читатель.
Либеральная Россия отвергла «Бесов».
Впрочем, и сам Достоевский во время создания романа тоже попытался себя уверить, что дело Нечаева было ужасным, но закончившимся эпизодом в жизни молодой России.
И после приговора и заточения Нечаева в Петропавловской крепости писатель так обрадовался, что поверил – это и есть итог. Бес схвачен, закован и погиб. Навсегда! Конец счастливый!
И потому Достоевский взял эпиграфом к роману евангельскую притчу о бесах, по велению Иисуса покинувших человека и вселившихся в свиней.
И Достоевский пишет в письме к поэту Майкову: «Бесы вышли из русского человека и вошли в стадо свиней, то есть в Нечаевых, Серно-Соловьевичей и прочее… Те потонули или потонут, наверное, а исцелившийся человек, из которого вышли бесы, сидит у ног Иисусовых. Так и должно было быть».
Но так не будет. Ошибся великий пророк. В дальнейшем все случится с точностью до наоборот. Как он предсказал в романе, но не в эпиграфе, вся будущая история русского революционного движения будет прорастать нечаевщиной. Ибо Нечаев оставил главное наследство – свои идеи. И вскоре нечаевщина начнет завоевывать русскую молодежь. Пройдет всего несколько лет, и негодовавшие читатели «Бесов» увидят воочию русский террор, рожденный «чистейшими сердцем».
Бесу Нечаеву будет принадлежать грядущий ХХ век в России, и победа большевизма станет его победой. В большевистской России люди с ужасом будут читать «Бесов» и монолог героя книги Петра Верховенского (то бишь Нечаева) об обществе, которое он создаст после революции:
«…каждый член общества смотрит один за другим и обязан доносить. Все рабы и в рабстве равны… Первым делом понижается уровень образования, наук и талантов. Высокий уровень наук и талантов доступен только высшим способностям, не надо высших способностей! Высшие способности всегда захватывали власть и были деспотами… Их изгоняют или казнят. Цицерону отрезывается язык, Копернику выкалывают глаза, Шекспир побивается каменьями».
И призыв главного теоретика большевиков Бухарина – об «организованном понижении культуры», и высылка знаменитых философов, и равенство в рабстве, и всеобщие доносы – все случилось. Большевики усердно претворяли в жизнь роман Достоевского…
И в Советской России в 1920-х годах родится анекдот: «Большевики поставили памятник Достоевскому. И на пьедестале кто-то написал:
“Федору Достоевскому от благодарных бесов”».
Глава десятая
Одинокий дворцовый утес
Зимний дворец: дела иностранные
В самом начале 70-х случилось ожидаемое: Пруссия напала на Францию. 1 сентября 1870 года под Седаном император Наполеон III с большой армией потерпел поражение и сдался в плен. Очередной Наполеон в очередной раз был низложен.
И Александр II смог сказать себе: возмездие пришло и папа́ отомщен. Крымский победитель бесславно пал. Бывший посол в России, а нынче – Железный канцлер Бисмарк поставил Францию на колени. В Зеркальной галерее Версаля была провозглашена Германская империя. Дядя Вильгельм стал теперь императором Германии. Они с Горчаковым заранее подготовились к этой ситуации. Так как крымский победитель Наполеон более не существовал, можно было объявить несуществующим и Парижский договор. И Горчаков тотчас разослал циркуляр об этом русским послам.
