Бомарше торжественно наступил на педаль. Заиграл невидимый клавесин, и под музыку часть стены медленно отъехала в сторону. За стеной оказалась крохотная комнатка, где в свете свечи на стуле сидела женская фигура.
– Маркиз, который после революции был некоторое время в новой власти, – продолжил Бомарше, – подтвердит вам, что такую же таинственную комнатку национальные гвардейцы обнаружили в Трианоне за ложным камином в кабинете королевы… И узнав, что камин клал швед, справедливо предположили, что в этом тесном убежище не раз прятали другого шведа… Помещение даже прозвали «комнаткой Ферзена».
Граф хотел ответить что-то негодующее, но не успел.
Бомарше провозгласил:
– Ее зовут мадемуазель де О…Мадемуазель, мы ждем вас.
Женская фигура поднялась со стула.
И Ферзен застыл… В необычайном смятении он смотрел на освещенный догорающей свечой изящный силуэт.
Женщина была в черной полумаске.
– Похожа, не правда ли, граф? – насмешливо продолжил Бомарше. – Маркиз открыл ее в публичном доме в Дижоне.
– Ничего подобного, бордель был в Эмсе, – обидчиво сказал маркиз.
– Мы должны быть точны в мелочах, – обратился Бомарше к Фигаро, и тот молча поправил текст.
– Да, я увидел мадемуазель в Эмсе, в премилом вертепе. Я тогда удачно сбежал от полицейских, конвоировавших меня в мою первую тюрьму, в Венсенн… и забрел туда. С этой шлюхой я скрывался целый месяц в моем замке. С ней же меня там и арестовали. Потом она жила в провинции, где, к ее счастью, мало кто понимал, какое у нее лицо. Но в Бастилии я уговорил коменданта разрешить мне видеться с нею. Когда комендант ее увидел, он, клянусь, бухнулся перед ней на колени… и сообщил о ней герцогу, – бормотал маркиз.
– И герцог, увидев ее, был столь же потрясен, – сказал Бомарше. – Он спрятал мадемуазель в Пале-Рояле. Там она ходила в черной полумаске, и никто не мог увидеть ее лица. Ну а затем герцог приказал привезти ее к Бомарше… Так я впервые увидел ее. Прочь маску, мадемуазель!
Она молча сняла маску.
– Боже мой, – только и смог прошептать бедный граф. – Боже мой!..
Бомарше презрительно-насмешливо смотрел на него.
– Но этого не может быть… – беспомощно пролепетал граф.
– Не лучшая, но единственно возможная реплика… Что-то подобное твердил и я, когда ее привел маркиз. Да, перед вами – двойник королевы… Какие возможности для сюжета открывало это неправдоподобное сходство! Драгоценная мадемуазель де О… так она сама себя назвала…
– Точнее, так придумал я, – не смог промолчать маркиз. – Настоящее имя мадемуазель – де Олива. И она прошла отличную школу у вашего покорного слуги. Она не говорлива. И обожает действовать…
– Обойдемся без скабрезностей, маркиз, – прервал его Бомарше. – И – назад, в мою пьесу. Явление седьмое. После множества восклицаний я подытожил тогда: «Вылитая Антуанетта! И даже голос!.. Невероятно! Виват! Великолепная получится пьеса…» Но, маркиз, теперь пора подумать и о другом действующем лице – о мужчине. Изложу его качества, необходимые для сюжета. Он должен быть, во-первых, болван…
Маркиз оживился и вступил в игру:
– Ну, этого добра в Париже…
– Браво! Именно так вы и сказали тогда, и с той же интонацией… «Итак, нужен, во-первых, болван. Но, как вы догадались, очень знатный болван, это во-вторых».
– Еще легче, как вы сами знаете…
– Естественно, помешанный на Эросе, – фонтанировал Бомарше. – И, конечно, он, как и все при дворе, должен быть влюблен в королеву и готов на все, чтобы ее завоевать. А она… хотелось бы, чтобы она его… скажем, недолюбливала. От этого его страсть только распалится. И еще одно обстоятельство… – Тут Бомарше остановился и торжествующе произнес: – Чтобы он был красив и даже чем-то похож на… – Бомарше засмеялся и посмотрел на Ферзена. – Да, так я сказал тогда: он должен быть похож на вас, чтобы обществу легче было поверить в интригу, которую я в тот миг уже придумал. И что ответили вы на эти предложения, маркиз?
Маркиз смущенно молчал.
– Фигаро, текст маркиза, который опять решил все забыть. – И, обратившись к графу, неотступно глядевшему на мадемуазель де О. Бомарше прибавил: – Прелесть моей пьесы, граф, в том, что в ней нет ни единой реплики, выдуманной мною. Итак, Фигаро, что же сказал тогда маркиз?
Фигаро углубился в рукопись:
– «Вам нужен смельчак».
– То бишь развратник, – усмехнулся Бомарше.
– «Вы обратились по адресу. Я знаю всех смельчаков в Париже», – продолжал читать Фигаро текст маркиза.
– После чего, – перебил его Бомарше, – мы добрых пару часов перебирали бесконечный список развратных глупцов при дворе. Многие могли бы претендовать… И вдруг маркиз закричал… Фигаро! Текст маркиза!
– «Проклятье! Как же я забыл самого смелого из смельчаков?! Кардинал де Роган – друг моего дядюшки прелата. Болван отменнейший, но при этом так красив! И так часто бывает теперь с принцами церкви – не отстает от принцев крови… Ремарка: «Здесь маркиз стал воистину вдохновенным, и речь его полилась, как стихи…» О «petite maison» кардинала близ таможни Вожирар слагают легенды. Там на стенах выпуклые фигуры демонстрируют все виды наслаждений, и дамы в лорнет рассматривают их… прежде чем перейти в спальню повторять эти картины. За ужином в домике кардинала приглашенные женщины сидят непременно нагие… причем дамы из общества – голые, но в масках, а шлюхи – без. Ибо кардинал придумал галантный девиз: «Дамы из общества обязаны сохранять элегантность в неприличии и чувство достоинства в разврате». Он все-таки у нас Высокопреосвященство и, следовательно, моралист… Мне рассказала о многих его проделках участница кардинальских вечеров – дешевая уличная шлюха. Так что многие удачные фантазии в моих сочинениях – не более чем пересказ сценок в гостеприимном домике Его Высокопреосвященства… Пирушки с музыкой он сделал обычными и в избранных монастырях. Юные монашки были посвящены красавцем-прелатом во все таинства, изображенные на стенах его домика, и могли бы так изнурить вас путешествием в «страну Нежности», что вам уже нечего было бы делать в «стране Наслаждения»… Кстати, когда он прибыл в Вену, его дворец называли «гаванью Питеры»… такой рой шлюх туда слетелся! Это заставило мать Марии Антуанетты, скучную старую ханжу, беспощадно преследовавшую разврат в Вене, изгнать кардинала из своей столицы. Так что Антуанетта, как верная дочь, ненавидит его». Бомарше зааплодировал.
– «Браво! Вы подлинный соавтор. И герой, и героиня, предложенные вами, превосходны. Браво, мой друг! Я принимаю кардинала де Рогана в главные действующие лица. Знаю – этот не подведет! Бомарше как создатель обязан наперед знать, как будут вести себя действующие лица в придуманной им интриге… в его пьесе Жизни… А теперь, маркиз, я хочу немного побеседовать с молчаливой мадемуазель де О. Вы можете вернуться в свою келью в Бастилии». – Засмеявшись, Бомарше добавил: – Если бы вы видели тогда свое лицо!
