Затем я неожиданно обнаружил, что идёт совсем не то, что было заявлено на афише. Новый фильм. И интересный. Не исключено было, что мать специально достала его из особого фонда — там новые фильмы в старых форматах, таких мало, но они есть.
Остальные тоже смотрели не отрываясь.
Ну, за исключением Вырвиглаза. Он сидел в вальяжной позе и пробирался рукой по спинке сиденья, — видимо, с целью приобнять свою спутницу, как всегда, в своём репертуаре.
Я увлёкся фильмом, а потом что-то грохнуло, и я увидел, как Вырвиглаз поднимается с пола, а его подружка направляется к двери. Вырвиглаз отряхнулся и с независимым видом устроился в кресле. Ближе к финалу я стал раздумывать, не стоит ли мне немного последовать примеру Вырвиглаза. Не в том смысле, что бы получить в лоб, а в смысле взять Катьку за руку.
Но так и не решился.
Фильм закончился, свет загорелся, Вырвиглаз дёрнул из зала, мы тоже выбрались из кресел и проследовали к выходу, возле которого уже поджидала нас счастливая Сарапульцева.
Ну что, женихи? — подмигнула мне она. — С невестами-то перезнакомились?
Я не ответил, мы выбрались на улицу и остановились возле крайней колонны. Было ещё светло, домой идти не хотелось, хотелось пойти проводить Катьку. Рядом с остановкой ошивался озлобленный Вырвиглаз, ему хотелось подойти к нам, но он не знал, как это сделать, чтобы не быть осмеянным. Но он всё-таки не выдержал, приблизился, в предупредительных целях закурил. И огорошил:
А вы в курсах, что Сарапульцева — негритянка?
Это пробило даже Катьку.
С чего ты взял? — повелась она.
Факт, — Вырвиглаз выпустил облако неприятного дыма, — эта жаба негритянка.
Я представил Сарапульцеву... Кто угодно, но не негритянка.
Причём не простая, а принцесса, — продолжал врать Вырвиглаз. — Из королевского рода.
Она же белая... — растерянно сказала Катька.
Такое бывает, — вставил Упырь. — Если дедушка или бабушка были неграми, то...
Точно, — кивнул Вырвиглаз. — У неё бабушка была негром. И дедушка. Они приезжали сюда перенимать опыт. Однажды они ехали на трелёвочном тракторе, и оторвался трос, оба негра погибли, а девчушка чёрненькая осталась, на ней потом один тракторист женился...
Я же знаю мать Сарапульцевой, — перебила Катька. — Она же совсем не негритянка!
Она до сих пор на лицо грим накладывает, — заявил Вырвиглаз. —Ты же её голой не видела?
Я в очередной раз подивился Вырвиглазовой безбашенности. И его безбашенности, и безбашенности его фантазии.
А ты что, видел? — усмехнулась Катька.
Конечно, — совершенно спокойно ответил Вырвиглаз. — Конечно, видел. Я когда маленький был, меня мать водила ещё в женскую баню, так я помню там чёрную тётю. Я у мамы спрашивал, а что это за чёрная тётенька, а мама отвечала: «Это Сарапульцева, она негритянка...»
Вы же с отцом недавно сюда приехали, — подловила его Катька. — Как же ты видел её тогда?
Вырвиглаз понял, что заврался, и обиженно замолчал.
А он просто другую негритянку в бане видел, — сказал я. — Другую негритянку в другой бане. И не негритянку, а эскимоску. Верней, эскимоса...
Заткнись, — коротко рыкнул Вырвиглаз.
Хватит, — брезгливо поморщилась Катька. — Давайте про кино лучше поговорим, что ли...
Точно, — согласился я. — Кино мне понравилось. Не зря пошли, однако.
Не зря, не зря, — покивал Упырь. — Мне тоже очень понравилось. И кино, и кинотеатр такой. В стиле ретро. Знаете, в Германии последнее время всё в таком стиле открывают, ну, как в ГДР чтобы было...
Тебе понравилось? — не поверила Катька. — У тебя же у самого дома кинотеатр целый, наверное...
Дома совсем не то, — покачал головой Упырь. — В настоящем кинотеатре по-другому всё. И места много, и запах...
Это кошки просто, — сообщил цинический Вырвиглаз. — Действительно тонкий аромат.
А ты, я вижу, ценитель... — парировала едкая Катька.
Вырвиглаз не нашёлся что ответить, задымил сильнее.
Фильм сам по себе тоже интересный. — Упырь оглянулся на «Дружбу». — Не только кинотеатр... Мне всё очень понравилось.
Я подумал, что не стоит здесь долго задерживаться. Сеансов сегодня больше не будет, так что мать скоро отправится домой. А мне совсем не желалось с ней встречаться. К тому же если всё это мать организовала, то она сейчас может и на улицу выйти.
Чтобы закрепить успех. А то ещё скажет: «Никите так стыдно за то, что он устроил вчера...»
Тьфу!
Пойдём, может? — предложил я, но меня никто не услышал.
Нормальный фильм, это правильно, — согласилась Катька. — Надо будет диск прикупить. В коллекцию.
У Вырвиглаза, конечно, было другое мнение.
Лажа, жабское кино, — сказал он.
Пустил на стену табачной слюной, попытался растереть ботинком, но потерял равновесие и чуть не упал.
Лажа, говорю, — повторил Вырвиглаз. — Сироп.
Почему это? — Катька прищурилась.
Катьке фильм понравился, я видел, как она сидела с прямой спиной. Так сидят, только когда очень интересно.
Вырвиглазу, кстати, тоже было интересно. Он сел по-барски развалясь и разбросав свои хамские ноги лишь после того, как дама отвергла его благосклонность.
Упыря я, правда, не понял. Весь фильм он сидел, положив голову на руки, а руки на спинку впередистоящего кресла. Смотрел. Но эмоций никаких на его лице не было. Надо было на фильм ужасов с ним идти.
Вот Вырвиглаз тот же. Больше всего любит фильмы ужасов. И всегда приглашает на просмотр меня. А когда мы глядим очередной кишечнополостной хоррор, то он громко смеётся, тычет меня в бок, вопит: «Какая байда» — и плюётся.
Это оттого, что Вырвиглаз — трус.
Кинцо лажовое, — повторил Вырвиглаз. — Хорошо только, что почти бесплатное. А диск пусть дураки прикупают.
И чем же оно лажовое? — прищурилась Катька ещё сильнее, так, что глаз почти не осталось.
Да всем. Оригинальностей мало. Даже пню понятно, чем всё дело закончится. Для баранов кино. Для жаб.
А мне вот непонятно было, чем всё закончится, — сказала Катька.
Я же говорю, для баранов кино, — зевнул Вырвиглаз. — Предсказуемый конец...
Непредсказуемый финал в принципе невозможен, — вдруг сказал Упырь. — Условно все финалы можно свести к двум: герой побеждает — герой погибает. Плюс и минус. Что-то ещё придумать сложно.
Вырвиглаз молчал. Упырь продолжал:
Даже в авторском кино финалы предсказуемые. Можно создать непредсказуемое произведение — трудно вывести непредсказуемый финал. Кстати, историки кинематографа склоняются к тому, что отрицательный финал гораздо банальнее, чем положительный.
