– Мы совершили взлет, полет, сделали короткую высадку на потолке и благополучно возвратились домой, – торжественно объявила она.
– Что за шум? – спросила мама, врываясь в нашу комнату с грудой нашей старой одежды в руках. – Что здесь происходит?
– Ничего, ма, – в один голос ответили мы с Джоди.
– Ну ладно-ладно, девочки, пошевеливайтесь. Разберите свои старые игрушки, разложите по картонным коробкам, а потом папа отвезет их в лавку к старьевщику.
Затем мама посмотрела на потолок и нахмурилась:
– Откуда здесь эта вмятина?
– Какая вмятина? – в один голос переспросили мы.
– Ну, вы! – сказала мама, но у нее было такое приподнятое настроение, что всерьез сердиться она не могла. Мама повернулась и ушла в свою спальню – мы слышали, как она по дороге мурлычет себе под нос «Просто сногсшибательно».
– Не знаю, что оставить, а что выбросить, – сказала я, перебирая свои игрушки. – Я уже не играю со своими Барби и с бумажными куклами, и набор восковых мелков мне тоже вроде не нужен. Это все игрушки для маленьких. Но с другой стороны, и выбрасывать их мне жалко.
Джоди принять решение было намного легче. Ее старые игрушки по большей части были сломаны, старые Барби коротко подстрижены под скинхедов, руки-ноги отломаны, а на уцелевших конечностях красовались сделанные фломастером татуировки. Жизнь любимого медведя Джоди оказалась настолько полна приключений, что теперь его плюшевая голова висела на плечах на одной ниточке. Восковые мелки Джоди были безжалостно изгрызены и изломаны, а краски смешались в единую грязную массу.
– Джанк, джанк, джанкети джанк, – беззаботно напевала Джоди, ритмично, в такт песенке швыряя свои игрушки в черный пластиковый мешок для мусора.
Потом Джоди разошлась, и вслед за игрушками в мешок полетели кремовая сумочка и кремовые туфли-лодочки, ее розовое вязаное пончо, пышный белый купальный халат, расписанный цветочками стакан для зубной щетки, косметичка и розовый будильник в форме сердечка.
– Джоди! Ты оскорбишь мамины чувства, – заметила я.
– Она-то мои чувства то и дело оскорбляет, – ответила Джоди.
– Это же ее подарки.
– Ага, но все эти штуковины нравятся ей, а не мне.
– А мне кое-что из них тоже нравится, – сказала я. – Можно я возьму твой купальный халат, если он тебе больше не нужен?
– Да забирай, – ответила Джоди, со смехом набрасывая халат мне на плечи. – В нем ты похожа на белого медведя. Эй, мишка, хочешь рыбки?
Она прикинулась, будто кормит меня своей деревянной ракетой, а потом беззаботно швырнула ее в черный мусорный мешок. Но позднее, той же ночью, я слышала, как Джоди рылась в этом мешке – искала что-то. Я лежала в кровати не шелохнувшись, а на следующее утро в маленьком чемоданчике для вещей, которые Джоди решила сохранить, увидела скошенный серый нос ракеты – она лежала там рядом с красными туфлями.
Много дней мы прожили в окружении картонных коробок и ящиков, совершенно не помня, где что лежит, и, разумеется, всем то и дело вдруг позарез требовалась вещь, которая только вчера была упакована. Папы не было дома целыми днями, да и ночами тоже – он пытался доделать все книжные полки, шкафы для ванных комнат и прочие вещи, которые ему были заранее заказаны. А еще он устроил прощальную вечеринку со своими друзьями и вернулся с нее чуть не в слезах, все время повторяя, что это «такие парни, такие парни» и что они ему просто как братья.
А в воскресенье мы пригласили к себе настоящего папиного брата – дядю Джека, и тетушку Полину, и двух наших маленьких кузенов, Эшли и Эйми. Пришла и наша бабушка, папина мама. Все они пожелали нам всего самого лучшего, а бабушка начала нудить, как ей будет скучно без нас, хотя когда бы мы к ней ни зашли, она всегда старалась поскорее выставить нас вон, особенно Джоди.
Мама со своими родственниками прощаться не стала – они не поддерживали отношения. Если маме случалось заговорить о них, она всегда презрительно хмыкала. А вот мы с Джоди с удовольствием встретились бы с другой бабушкой, которая «пила не просыхая», и с дедом, который всю жизнь сидел на пенсии, и особенно с дядей, который был «не от мира сего», но наша мама как ушла из дома в семнадцать лет, так больше туда не возвращалась.
Мама отработала последнюю смену в чайной «Дженни» и пришла домой с резной деревянной ложкой и красивым фартуком с вышитой на груди белой надписью «Суперповар». Ложку и фартук маме подарили постоянные посетители чайной.
Последние пару недель перед отъездом Джоди в школу вообще не ходила. Во-первых, все равно вот-вот начнутся каникулы, во-вторых, ей снова придется ходить в восьмой класс, но что самое главное – Мэри, Сиобан и Шейнис из подружек стали неприятельницами Джоди, поэтому разумнее было держаться от них подальше. Джоди говорила мне, что сейчас по утрам она бродит по городу, затем уходит на реку и там съедает ланч, который ей дает с собой мама, а потом гуляет по парку до тех пор, пока не придет время возвращаться домой. Много времени Джоди проводила возле детских площадок. Она вообще очень любит маленьких детей и умеет за ними ухаживать (на мне руку набила). Детишки тоже любят Джоди и сразу бегут к ней, как только увидят. Они виснут у Джоди на руках и просят или подбросить вверх, или покрутить, или раскачать на качелях, или помочь залезть и скатиться с горки. Мамы и нянечки тоже радуются приходу Джоди – они могут спокойно сидеть на скамейке и болтать друг с другом, пока она крутится с детишками, словно Мэри Поппинс на роликах.
– Когда вырасту, я, может быть, стану воспитательницей в детском саду, – счастливо улыбаясь, говорит Джоди. – По-моему, у меня есть к этому талант. Или стану няней. Или просто заведу кучу своих собственных ребятишек.
– А мне казалось, ты говорила, что никогда не выйдешь замуж, – сказала я.
– Говорила, – согласилась Джоди. – Но для того чтобы обзавестись кучей детишек, мужа иметь не обязательно, разве нет?
И она мне подмигнула.
– Вот бы мама взбеленилась, услышь такое! – сказала я.
– Мама готова взбелениться на все, что бы я ни сказала, – заметила Джоди.
– А вдруг она узнает, что ты прогуливаешь школу?
– Не узнает. Все равно мы отсюда уезжаем, так какое это имеет значение? – беззаботно сказала Джоди.
Джоди ни с кем прощаться не стала, да и я мало с кем попрощалась в школе – все равно настоящих подруг у меня там не было. Попрощалась я только с нашей учительницей, миссис Ламберт, которая всегда очень хорошо ко мне относилась.
– Я так рада, что ты уезжаешь в эту школу-интернат, Перл. Для тебя это прекрасная возможность. Ты очень способная девочка. Я знаю, ты многого сможешь добиться, – миссис Ламберт выпрямилась и спросила, покачав головой: – А как твоя старшая сестра? Что она думает об этом переезде?
