Строптивыми оказались и прибывшие в школу из ближайшей деревни уборщицы. Их было двое – миссис Колгейт, женщина средних лет, и ее восемнадцатилетняя дочь Тиффани. Обе они были пышнотелыми блондинками, но, в отличие от сестры-хозяйки, пофигистками и растрепами.
Миссис Колгейт носила низко сидящие на поясе джинсы, из которых вываливался ее рыхлый жирный живот. Сквозь футболку отчетливо проступал ее выпяченный пупок, на который я просто не могла смотреть, потому что меня тошнило. Тиффани носила крохотные джинсовые юбочки, такие короткие, что когда она нагибалась, были видны ее трусики. На толстом белом бедре у нее была татуировка – синяя бабочка.
Когда они впервые пришли на работу – это случилось накануне начала учебного года, – мама заварила для них чай, и поначалу все шло очень мило, но потом мама начала объяснять им, как нужно впредь убираться на кухне, и миссис Колгейт сразу же перешла в наступление.
– Вы нас обвиняете в том, что когда вы приехали, на кухне была грязь? – сказала она.
– Я никого не обвиняю. Просто констатирую факт. Кухня была в ужасном состоянии. Сейчас я ее отскребла и отмыла и хочу, чтобы вы и впредь поддерживали в ней чистоту. На кухне не должно быть ни пятнышка – я же в ней еду готовлю. Чистота – залог здоровья и безопасности для учеников, – сказала мама.
– Кухня – это ваша территория, миссис Уэллс, – презрительно фыркнула миссис Колгейт. – Чистить и драить ее – это ваша задача. А на нас с Тифф вся школа. И вообще, я работаю здесь уже десять лет, и никогда ни у кого ко мне не было претензий. Да и кто вы такая, чтобы мной командовать? – неприязненно спросила она, скрещивая руки на груди.
– Я менеджер по питанию, – надменным тоном ответила мама, высоко задрав подбородок, и совсем иным тоном добавила: – А это значит, что я старше по должности, чем уборщицы, так что заруби это себе на носу, немытая кобыла.
Скажи что-нибудь подобное я или Джоди, мама пришла бы в ярость. Сейчас для нее был момент триумфа, но в то же время стало ясно, что миссис Колгейт и Тиффани теперь наши смертельные враги.
Они поймали нас с Джоди, когда мы пытались проскользнуть по лестнице на верхний этаж.
– Эй, куда это вы? – спросила миссис Колгейт. – Ходить по этой лестнице запрещено.
– Нам не запрещено, – ответила Джоди. – Мы здесь живем.
– Лестница не часть вашей квартиры, мисс. Вы не имеете права находиться здесь. Катитесь отсюда, – сказала миссис Колгейт.
– Это вы не имеете права нами распоряжаться, – огрызнулась Джоди.
– Будете хамить, я пожалуюсь на вас мистеру Уилберфорсу, – пригрозила миссис Колгейт.
– Валяйте попробуйте. Мистер Уилберфорс – наш друг, – ответила Джоди, но тем не менее спустилась с лестницы вниз.
Честно говоря, мы уже не были уверены – друг нам теперь мистер Уилберфорс или нет. Мы привыкли видеть его в затрапезной садовой одежде – в старых клетчатых рубашках, обвислых вельветовых брюках и забавной соломенной шляпе, но с началом учебного года мистер Уилберфорс преобразился. Теперь на нем были модные рубашки в мелкую полоску, блейзер и отутюженные серые фланелевые брюки, и он величественно расхаживал по школе в до блеска начищенных мокасинах. Некоторые из учителей даже называли его не «мистер Уилберфорс», а «господин директор», причем произносили эти слова так, словно имели в виду «ваше величество». Мистер Уилберфорс по-прежнему дружелюбно кивал головой, встречая нас, и даже всегда подмигивал Джоди, но обратиться к нему мы уже не рисковали.
Изменилась и мисс Френч – стала деловитой и оживленной, носилась по всей школе со своим блокнотом и задранными на голову вместо ободка очками для чтения. Теперь ей стало совсем не до Джоди, тем более что появилась целая очередь желающих погулять со Стариной Шепом. Если Джоди оказывалась первой в этой очереди, она поручала ей Старину Шепа, если нет – а такое случалось гораздо чаще, – отпускала его гулять с кем попало.
Избалованный вниманием, Старина Шеп совершенно развинтился и готов был с радостным лаем бросаться к кому угодно, особенно если чувствовал, что сейчас ему перепадет что-нибудь вкусненькое.
– Старая глупая дворняга, – ворчала Джоди. – Я же его так хорошо натаскала, он даже начал у меня выполнять кое-какие трюки, например крутиться, или ложиться по команде, или притворяться мертвым, а теперь все насмарку. Готов пойти с любым, кто даст ему печенье или сухарик. Но пса нельзя кормить такой дрянью. Он же раздуется от этого как дирижабль. Я пыталась поговорить об этом с Френчи, но она меня и слушать не хочет.
Джоди по-прежнему стремилась проводить время с Джедом, но возле него теперь вилась целая стайка других девушек, постарше.
– Они такие пафосные, эта Анна, и София, и Ребекка, – с жаром говорила Джоди. – Трутся возле Джеда, хлопают ресницами и хохочут, хохочут, хохочут. «Ах, Джед!», «Ох, Джед!» А Анна, ты не поверишь, даже называет его «Джедай». И не понимает при этом, что она ему совершенно не интересна.
Я с тревогой слушала Джоди. Насколько мне было известно, она тоже ни капельки не интересовала Джеда. Единственной девушкой, на которую он с удовольствием пялился, была эта несносная Тиффани Колгейт.
Джоди не заинтересовал ни один мальчик из ее класса, как на то надеялась миссис Уилберфорс.
– Мальчишки у нас в классе – просто отстой! – сказала она, вернувшись в первый день с уроков. – Сопливые, уродливые, занудные, противные, надутые и глупые. Тупые, тупые, тупые.
– Но Харли тоже в твоем классе. Он же совсем не такой, – возразила я.
– Нет, он тоже сопливый, уродливый, занудный, противный и надутый, – заупрямилась Джоди, загибая на руке пальцы. – Хотя не тупой, здесь я с тобой согласна. А все остальные – тупицы, честное слово. Потому-то они и здесь. Богатенькие родители надеются, что в Мельчестере их отпрысков натаскают и они смогут сдать приемный экзамен в какую-нибудь пафосную школу, хотя некоторые из этих идиотов едва умеют читать и писать. Кичатся своими громкими именами, а сами тупицы, тупицы!
– Ну а девочки?
– Такие же идиотки. Безнадежные. И что ужасно – все они моложе меня. Изображают из себя утонченных леди, а сами дурочки малолетние. Слышала бы ты, как они разговаривают! «Пи-пи-пи, пи-пи-пи!» Они мне за один сегодняшний день все мозги вынесли, я в этом классе и недели не выживу!
Джоди рухнула на кровать, изображая отчаяние. Теперь мы с ней обе были в школьной униформе – серые юбки, белые блузки, серо-красные полосатые галстуки. Джоди, конечно, уже успела поколдовать над своей формой – безбожно укоротила юбку, подвернула рукава блузки, спустила на грудь небрежно завязанный узел галстука. Правда, со школьными ботинками ей ничего сделать не удалось, они как были, так и остались уродливыми коричневыми кирпичами на шнурках. Джоди задрала вверх свои тонкие ноги и завертела ботинками, изображая утиную походку Чарли Чаплина.
– Все это такая ерунда, – со вздохом сказала она. – Лучше бы мы сюда не приезжали. Кажется, все бы отдала за то, чтобы снова оказаться в своей компашке, с Мэри, Сиобан и Шейнис.
