Другое дело – шлифовка. Есть ряд камней, для раскрытия которых шлифовка необходима. Таковы агат, без шлифовки похожий на небритого профессора в лагерной телогрейке; или великолепный уральский малахит, почкообразные узоры которого вполне выявляют только шлифовка и полировка; или уральский же родонит, по-другому – орлец, нежно-розовый с чёрными прожилками; или наш дальнегорский скарн. В этом случае человек приглашается природой в соавторы.
Индусы считали, что алмаз образуется из пяти главных начал: земли, воды, неба, воздуха и энергии. Позже европейцы предполагали существование «алмазной земли» – особого элемента. Лавуазье уже в конце XVIII века уловил связь между алмазом и графитом, но не набрался смелости сделать последний вывод.
Про алмаз ходило столько легенд, что даже перечислять их нет смысла. И без них он заслуживает внимания.
Удивительно само по себе уже то, что алмаз состоит из чистого углерода, как какая-нибудь сажа. В пару алмазу природой выбран графит – не корунд, имеющий драгоценные разновидности, не кварц даже, но графит, то есть практически то же самое, что уголь, чистый углерод, мягкая крошащаяся чёрная земля. Этот образ, эта пара – на уровне библейских притч и метафор: одно и то же вещество способно иметь не просто разные, но прямо противоположные, бесконечно далёкие друг от друга воплощения. В графите и алмазе, этих объединённых загадочным родством царе и маргинале, – одни и те же атомы. Отличается только их организация, структура – конфигурация «кристаллической решётки». Путь от графита к алмазу – путь к иному состоянию, но в то же время – путь от себя к себе. Напрашивается социологическая аналогия: «человеческий материал» можно организовать по-разному, в результате чего на выходе получатся совершенно разные общества, из «населения» возникнет «нация» – и наоборот (что мы и наблюдаем на примере слинявшего Союза). У графита «менталитет» один, у алмаза – совсем другой. Алмаз и уголь, «чёрное золото» – минеральное воплощение поговорки о грязи и князе, лишний аргумент к спору об «элите» и «быдле», о врождённом и приобретённом. Не говоря о том, что уголь, произошедший от древних деревьев, мы склонны относить к порождениям органической (живой) природы, тогда как алмаз считаем неживым. Пара «уголь – алмаз» демонстрирует относительность и несостоятельность такого деления.
Алмаз может образоваться только при высочайшей температуре и высочайшем же давлении, какие возможны глубоко под землей (скорее – глубоко в Земле; мы не знаем земли, как не знаем по-настоящему и океана – знаем только верхний слой морской воды и верхний слой земной коры, не умея докопаться до «подкорки»). Порой он попадает наверх, в пределы земной коры, с алмазоносными породами – кимберлитами, названными так по имени африканского городка Кимберли. Открытие «кимберлитовых трубок» (порода выходит наверх по трубкообразным вулканическим путям) объяснило происхождение алмаза. В «нормальных» условиях он не смог бы возникнуть; он кристаллизуется при жёстком прессинге. Стать алмазом – то есть самым твёрдым, куда твёрже вошедшего в поговорку кремня, и самым драгоценным, – можно только через нечеловеческое сжатие и последующее перерождение, скачок в новое качество. Если выдержишь. Если нет – погибнешь или останешься графитом.
Но – и тут кроется ещё один смысл – именно графит, что отражено в самом его названии («графо» – по-гречески «пишу»), дал людям возможность писать, снабдил их инструментом для записи разговора, превращения устной речи в письменную. Это заложило основу для накопления знаний и прогресса, помогло человеческому виду преодолеть краткость жизни одного поколения (в наших япономорских краях роль графита сыграла морская каракатица – из неё добывали тушь, которой рисовали иероглифы). Родство графита с алмазом подчёркивает драгоценность дара письма. Далее – через дежурные мысли о мнимых и истинных ценностях – напросится вывод о том, что графит дороже алмаза. Быть графитом, в буквальном смысле пишущим, – неплохо, не всем ведь быть алмазами. Да и углём тоже неплохо – сгореть и дать тепло, а самому превратиться в золу и дым и путешествовать по нашей планете уже в газообразно-распылённом состоянии. Алмаз играет своими гранями и человеческими чувствами, тогда как графит сыграл важнейшую роль в развитии человеческой цивилизации. Алмаз, конечно, тоже сыграл. Есть завораживающе жестокие рассказы об алмазах, политых кровью многих людей. Бриллианты сами по себе оставляют меня равнодушным – но не истории, связанные с ними.
Когда-то алмазы казались чем-то южно-экзотическим, как и другие самоцветы. Северные народы считали, что южные камни берут себе жаркие краски южного неба. В XX веке с открытием в Якутии кимберлитовых трубок появился термин «советские алмазы». Это были алмазы сурового сибирского Севера. Если в Индии, Бразилии, Африке, на Урале алмазы находили случайно, то поиск якутских алмазов был уже задачей научной. Ещё в тридцатые геологи Буров и Соболев решили, что наибольшее сходство с алмазоносными ландшафтами ЮАР имеет сибирская платформа между Енисеем и Леной. После войны при Иркутском геологическом управлении создали Тунгусскую алмазную экспедицию под руководством профессора Одинцова, позже прозванного «отцом якутских алмазов». Уже в конце 1940-х экспедиция нашла на Вилюе первые алмазы, а 21 августа 1954 года отряд Ларисы Попугаевой открыл месторождение кимберлита – коренной алмазоносной породы.
* * *
Кристаллы. Мы часто встречаем их в повседневности. Прозрачные (в большом количестве кажущиеся белыми) кристаллики-сахаринки или кристаллики-снежинки. Кажется, снежинки относятся к гексагональной сингонии (каждый кристалл относится к одной из нескольких сингоний, то есть групп – кубической, ромбической, гексагональной, триклинной…). Вода – тоже минерал, просто мы чаще видим его в жидком состоянии, но по сути своей вода мало чем отличается от «нормального» камня.
В кристалле воплощена идея совершенства. Невозможность достижения идеала в каждом конкретном случае – но одновременно возможность (а значит, и необходимость) бесконечного к нему приближения. Так гипербола бесконечно приближается к оси. Каждый камень стремится к максимальной самореализации, пытаясь стать совершенным кристаллом, какие изображают в книгах по минералогии. Удаётся это не всегда. Вернее, почти никогда. Лишь избранным дано стать почти (всегда это «почти») идеальным кристаллом – блестящим, прозрачным, чётко очерченным. На Урале кристаллы называли «струганцами» или «строгонцами» – камни, кажущиеся выструганными.
Яблоко (и человек) с червоточиной – признак натуральности. Настоящий, природный кристалл никогда не бывает совершенен. Хоть немного, но он отличается от идеальной кристаллической конфигурации, потому что рос не в лаборатории, а в земле. Этим кристалл прекрасен. Неидеальность – признак неискусственности. Искусственный алмаз всегда будет «не тем», пусть по физическим качествам он не уступит натуральному. Крабовые палочки – даже из честного минтая – не заменят настоящего краба, «искусственный гранит» звучит подобно резиновой женщине или соевому мясу. Я с некоторой брезгливостью отношусь к искусственным камням и манекенам. Нехорошо прикидываться настоящими.
Кристаллы интересны даже с точки зрения геометрии. Абстрактные, казалось бы, прямые и непрямые углы, которым место разве что в школьном учебнике, находят здесь своё естественное, живое, не нами придуманное воплощение. Кристаллы даны нам как будто для зримого подтверждения того, что красота и гармония – возможны и объективны; для оправдания и иллюстрации эстетики, порой кажущейся слишком умозрительной, условной. Возможно, эстетическое чувство дано человеку для защиты важных миру вещей: не трогай, не уничтожай, ибо это красиво. Или же, напротив, в качестве подсказки: обрати внимание на этот красивый камень – он тебе пригодится.
