– Чего? А, понял.
Вдвоем, они без труда пересадили господина Зайцева из кровати в кожаное кресло-каталку.
– Ну, что же… поехали.
В коридоре, у лифта, уже дожидались врач-физиотерапевт, а также специально обученная процедурная сестра с лицом и фигурой олимпийской чемпионки по лыжам.
– Счастливо, Андрей Иванович!
– Машенька, вы разве не со мной?
– Нет, мне нужно тут ещё кое-что по хозяйству… Прибраться, проветрить.
– Очень жаль, – подмигнул пациент. – Очень жаль! Вам ведь, наверное, идет купальник…
Когда он в сопровождении медиков скрылся за створками лифта, девушка вернулась обратно «номер». Переставила посуду на тумбочке, потом перешла к постели.
Однако, не успела она откинуть одеяло, чтобы сменить белье, как за спиной послышались шаги:
– Маша… Маша?
– Что тебе надо? Иди, охраняй!
– Машенька, это самое… – Володя, боец славного СОБРа, стоял совсем рядом и жадно, как внаваждении, разглядывал загорелые ноги и обтянутый белым халатиком зад медицинской сестры. – Мы, вроде, одни остались?
Девушка сделала вид, что не понимает:
– Ну и что?
Володя сглотнул слюну и подошел ближе:
– Давай, а? Давай? Чего ты?
– Чего дать-то? – Маша развернулась и села на крешек постели.
Она выглядела очень соблазнительно, к тому же прекрасно сознавала это. Впрочем, и парень был симпатичный: настоящий самец, косая сажень в плечах, сероглазый, со шрамом на подбородке.
– Может, укольчик тебе надо сделать? Успокоительный?
Вместо ответа Володя схватил её в охапку и тяжело задышал:
– Ага, укольчик… Укольчик надо. Как обычно!
Девушка попробовала вывернуться:
– Пусти, дурак! Задушишь…
Но парень уже остервенело дергал пуговицы её халата:
– Машенька… Маша…
– Осторожнее! Порвешь ведь совсем…
– Ну, Маша… Чего ты? Ну, пожалуйста!
– Смотри, времени же совсем нет… До ночи не потерпеть?
– Я в восемь сменяюсь.
– Уважительная причина… – хихикнула медсестра, все ещё уворачиваясь от губ Володи. – Ладно, уговорил… Двери-то хоть заперты?
– Заперты. Услышим, если что.
– Ох, дурачок… Дурачок ты мой!
Дальше ей стало не до разговоров – огромный Володя повалил девушку на постель, ещё теплую после Андрея Ивановича.
Некоторое время воздух в палате был до краев наполнен только рычанием, стонами и скрипом пружин. В конце концов многопудовый собровец оказался лежащим на спине, а сестра милосердия пристроилась у кровати так, что лица их соприкасались. Затем Машины губы поползли вниз по телу партнера – вдоль шеи, груди, живота…
Обоим стало так хорошо, что ни парень, ни девушка даже не обратили внимания на доносящийся из-за окна стрекот мотоциклетного моторчика. Звук этот нарастал, приближался – и как раз в тот момент, когда они достигли высшей точки наслаждения друг другом, что-то ударило по стеклу, и мир вокруг разорвался огненной каруселью.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
«Я верю в случай. Судьба – это длинный
случай, который может переменить все.»
Михаил Державин
ГЛАВА ПЕРВАЯ
В сущности, Геннадий Алексеевич считался среди друзей и коллег по милицейской службе вполне интеллигентным человеком. И сын, и дочь его давно закончили институты, сам генерал имел хоть и заочное, но все же высшее образование, раз в два-три месяца выбирался с супругой в театр – а к тому же, кроме газет, почитывал изредка ещё и разные модные книжки.
В домашнем кругу он не так уж часто ругался матом, но вот с подчиненными предпочитал не церемониться, полагая, что иного языка они все равно не понимают.
Вот и сейчас генерал выражения выбирать не стал:
– Ну что, блядь, допрыгались? Мать вашу…
Савицкий сделал несколько шагов от двери и замер посреди кабинета. Ковровая дорожка под его ногами слегка спружинила.
– Только бумажки писать умеете, дармоеды!
Папка с оперативно-поисковым делом вдруг показалась Савицкому непривычно тяжелой и влажной от пота. Как-то вдруг само собой возникло желание взять её пальцами за края, и опустить со всего размаха на лысеющий череп начальника.
Видимо, что-то этакое во взгляде капитана Геннадий Алексеевич уловил – потому что оборвал себя на середине фразы, и махнул рукой:
– Чего встал? Садись…
Савицкий подошел к столу, положил ОПД и занял место наискосок от генерала.
Возникла пауза. Олег не знал, с чего начать, а хозяин кабинета не спешил задавать вопросы. Наконец, начальник Управления будто нехотя разлепил губы:
– Докладывайте. Ну?
Капитан решил начать с самой свежей информации:
– Сегодня утром дело по санаторию присоединили к нашему. Прокурор постановление подписал.
– Это я уже знаю. Еще что?
– Больше, в общем-то, ничего нового… Следы колес с того места, где он стартовал, пока на экспертизе, оружие и остатки летательного аппарата тоже. А по отпечаткам пальцев результатов нет и, видимо, не будет – все специальным химическим составом обработано.
– Прямо, Голливуд… мать его! – Геннадий Алексеевич в сердцах скомкал и отшвырнул в корзину какую-то казенную бумажку.
Савицкий продолжал докладывать:
– Оперативники вместе с участковыми инспекторами ищут свидетелей из числа местных жителей и работников окрестных предприятий, но… Район курортный, а сейчас не сезон – народу поблизости от санатория почти не было. Да, вот ещё что! Товарищ генерал, начальник РУВД спрашивал, можно ли им дать обьявление по телевидению? И в газеты – может, кто-то из проезжавших по трассе что-нибудь видел! Или, там, грибники какие-нибудь, рыболовы…
– Грибники? – Хмыкнул собеседник, глянув за окно. – В газеты… Да пусть дает! Все равно уже шила в мешке не утаишь.
И повторил таки тоном, будто во всем виноват именно собеседник:
– Доигрались?
Не зная, что следует отвечать на такой вопрос, Савицкий решил продолжить с того места, на котором остановился:
– Вы же помните, сначала планировалось спихнуть это дело в Следственное управление ФСБ. Все-таки, террористический акт… Но ничего не вышло. Хотя, мы даже предварительное заключение экспертов получили – там ведь черным по белому напечатано, что по почерку и по использованным технологиям это работа профессионалов, людей из спецслужб. Либо наших, либо нет…
– Ну, и чем все кончилось?
