Я думаю: «Почему бы ему не предложить нам сесть? Ведь у стола стоят четыре стула».
Продолжая кривить рот в некоем подобии улыбки, Дермар спрашивает:
— Как вы сюда попали?
— Отвечу прямо: я не знаю, — говорит отец.
— Однако я повторю свой вопрос: зачем вы сюда прибыли? — цедит сквозь зубы Дермар.
— Не понимаю вас, — настаивает отец. — Мы не знаем даже, где находимся.
— Лжёте, — взрывается правитель. Лицо его багровеет.
Но нашей Арлин тоже палец в рот не клади.
Она неожиданно гневно взвизгивает:
— Нет! Мы не лжём! Мы утратили память! Мы действительно не знаем, кто мы!
Дермар даже бровью не повёл.
Отец с присущей ему твёрдостью произносит:
— Всё так и есть. Моя дочь говорит правду.
— Рассказывайте свои басни другим! — скрипит зубами Дермар. Его лицо темнеет. — Нам известно, — произносит он с расстановкой, — нам хорошо известно, почему вы здесь. Мы знаем, что вы вооружены.
— Что-о? — восклицаем мы с папой в один голос. По глазам отца я вижу, что он бесконечно растерян.
Дермар с угрожающим видом вплотную подступает к отцу:
— Не лгите мне! И не притворяйтесь, что вы утратили память!
— Но мы говорим чистую правду, — возмущаюсь я.
Отмахнувшись от меня как от надоедливой мухи, Дермар кричит отцу в лицо:
— Мы знаем… что вы… прибыли сюда… с заданием… уничтожить нас!
— Уничтожить? — разводит руками отец. — Зачем нам уничтожать вас? Мы даже не знаем, кто вы! Не знаем, где вы! — Помолчав, он сокрушённо вздыхает: — Вам придётся поверить нам. Ведь мы говорим сущую правду.
Дермар открывает рот, чтобы сказать что-то, но не может произнести ни слова.
Я злорадно думаю: «Поверишь моему папе? Ты должен ему поверить! Папа не обманывает тебя!»
— Так, предъявите мне ваше оружие! — грозно требует правитель. — Немедленно! Я требую! Иначе мы вас заставим сделать это. И всем вам причиним боль.
Он смотрит на нас: на меня и Арлин.
Арлин вздрагивает.
— Вам не избежать пыток, — продолжает угрожать папе Дермар.
Я понимаю, как плохо сейчас папе. Кровь отхлынула от его лица. Он бледнеет.
— Папа! — тереблю я его за рукав. — О чём он тебе твердит? Какое оружие?
Папа растерян:
— Мне ничего, просто ни-че-го не приходит в голову!
— Ну что ж, нам придётся заставить вас кое-что вспомнить, — произносит Дермар и знаком подзывает охранников.
Подгоняя, они ведут нас куда-то вниз, по длинному коридору.
От волнения у меня снова пересыхает во рту, сердце колотится.
Скрипнув, открывается громоздкая металлическая дверь.
«Они будут нас пытать?!!»
Нас вталкивают в огромное помещение, размером со школьный спортзал.
Посреди комнаты находится какой-то предмет.
Я вглядываюсь и начинаю страшно визжать.
22
Проходит несколько минут.
И вот мы все уже висим над потолком, подвешенные за лодыжки.
Висим вниз головой.
Толстые верёвки перетягивают ноги. Кровь прилила к голове. В висках стучит. Невыносимая боль во всём теле.
Рядом со мной на верёвках в таком же положении болтаются папа и сестрёнка.
Мои руки свободны. Я раскачиваюсь, поворачиваясь то вправо, то влево. Но когда смотрю вниз, я леденею: ведь мы подвешены над огромным котлом!
Все происходящее кажется мне сценкой из какого-то дешёвого приключенческого фильма о людоедах в джунглях. Именно в таких котлах людоеды обычно варят своих пленников.
Кажется, внутри котла что-то пузырится и булькает. Я напрягаю зрение, чтобы разглядеть, что это.
«Разгадывай, разгадывай эту загадку скорее, Джейкоб! — приказываю я себе. Поневоле разгадаешь, — думаю. — Если папа не признается им ни в чём, — они посадят нас в котёл, и тогда мы все узнаем, что в нём!»
— Так где же оружие? — слышу я голос Дермара. — Признавайся, если хочешь уйти отсюда живым!
— В чём? В чём признаваться? — бормочет отец. Он задыхается. — Я даже не знаю, о чём идёт речь!
Дермар тяжело вздыхает.
— Дело твоё. У тебя было время подумать. Пеняй на себя.
Верёвки приходят в движение, и мы медленно сползаем вниз.
Всё ниже, к жерлу котла.
23
Арлин видит это и начинает плакать.
— Остановите! Остановите же! — кричит папа.
Я слышу скрежет механизма, приводящего в движение наш пыточный аппарат.
Над самыми краями котла я хватаю папу за руку. И вдруг…
Я вижу, что котёл до краёв наполнен шевелящимися жуками — «ворчунами». Их там миллионы и миллионы! Поверхность этого страшного месива движется, колышется, издаёт какие-то булькающие звуки, словно в котле что-то кипит.
Мои болтающиеся руки уже погружаются во тьму котла. И я ощущаю, как жуки облепляют мои пальцы и кисти, раздражая кожу колючей шерстью.
— О, как мне больно… — хнычет Арлин.
Я вижу, что жуки уже заползают ей на плечи.
И тут я вспоминаю про спасительный свист, который парализует «ворчунов».
Но рот мой высох. Не могу сложить губы трубочкой, чтобы свистнуть. Мне не хватает дыхания.
Волосатые «пузыри», эти чудовищные твари, впиваются в мои руки. Ползут вверх, похрюкивая и ворча.
Мы утонем. Нас утопят в этой живой каше из ползающих, хрюкающих, ворчащих, кусающих и колющих нас своей шерстью тварей.
Вот уже моя голова достигает котла… Мы опускаемся всё ниже и ниже.
Какой-то «пузырь» колет меня в язык: ведь я открыл рот, пытаясь выдавить из себя пронзительный свист.
Бесполезно.
И вдруг… Да, именно вдруг! Ворчанье и сопенье жуков складывается в монотонно повторяющиеся звуки. Я слышу явственно их речь!
Или я уже потерял рассудок? А может, я читаю их мысли?
Всё не имеет значения! Я угадываю в шорохе миллионов волосатых тел:
— Мы… не… мы… не… погубим… вас… мы… не… погубим… вас…
Именно эти слова молнией вспыхивают в моём измученном мозгу.
Да, я сплю. Я сплю, и во сне ко мне приходит надежда на спасение.
Неужели здесь такое возможно? Мыслящие насекомые?
Между тем я ухожу всем телом в котёл. В бурлящую, движущуюся массу толстых жуков.
