В обращенных на него глазах дамы он прочел не столько гнев или удивление, сколько проблеск пони-мания:
– Вы ведь приехали сюда не как представитель обвинения, правда?
– Нет. Я давно знаком с мисс Лэттерли и никогда не поверю, что она отравила своего пациента, – сказал Уильям. – Она, наверное, способна убить кого-нибудь в порыве гнева или ради самозащиты, но никогда – из корысти.
Краска сбежала с лица Дейрдры, глаза ее потемнели:
– Понимаю. Значит, это сделал кто-то из нас… не так ли?
– Да.
– И вы хотите, чтобы я помогла вам узнать, кто именн-о?
Сыщик хотел было напомнить ей, что это – цена его молчания, но решил, что лучше не делать этого. Миссис Фэррелайн и так все поняла.
– А разве вы не хотели бы узнать это? – спросил он ее.
Женщина чуть помедлила с ответом:
– Да.
Уильям протянул ей руку, и она пожала ее своей ручкой в кожаной перчатке, молчаливо скрепляя заключенный союз.
Глава 7
Монк возвращался домой замерзший и усталый, размышляя над возникшей перед ним дилеммой. Он обе-щал все рассказать миссис Макайвор, если сумеет выяснить, на что Дейрдра тратит свои деньги, а точнее – деньги Элестера. Теперь, зная ответ, он инстинктивно чувствовал, что говорить об этом не следует никому, и уж особенно – Уне.
Конечно, вся эта затея совершенно безумна и лишена реального смысла, но это благородное безумие, к тому же не причиняющее никому ни малейшего вреда. Ну, правда, изобретательница тратит на него деньги. Но у Фэррелайнов их масса, и пусть лучше она спустит их на безобидные глупости вроде летающей машины, чем на карты, любовника или на тряпки и драгоценные побрякушки ради того, чтобы выглядеть богаче и красивее своих подруг. Все равно ведь она это дело не бросит!
Детектив вдруг поймал себя на том, что шагает очень быстро, с высоко поднятой головой и что, увлеченный своими мыслями, он едва не проскочил мимо дома с вывеской «Гостиница У. Форстера».
Утром, однако, он сообразил, что мог бы извлечь из своей сделки с Дейрдрой и побольше выгоды. Ему следовало расспросить ее о счетных книгах компании и проверить, насколько оправданно обвинение, брошенное Гектором. А еще нужно было решить, что же сказать Уне. Она не допустит, чтобы сыщик просто бросил это дело, а уклониться от встреч с ней можно только одним способом – не посещая дом Фэррелайнов, что совершенно невозможно.
Эта мысль напомнила Уильяму об Эстер, и он даже удивился, какой болью отозвалось воспоминание. Он всегда воспринимал мисс Лэттерли в первую очередь как умного и полезного соратника, но его личное отношение к ней было достаточно сложным. В общем и целом она ему не нравилась, хотя он и признавал за ней ряд достоинств. Детектива раздражали ее манерность и некоторая театральность в поведении. При общении с ней можно было в любой момент ожидать какого-нибудь сюрприза. Все это, конечно, не беда, но достаточно неприятно.
Но теперь, если он не найдет истинного убийцу Мэри Фэррелайн, Эстер погибнет. Ему больше никогда не удастся встретиться, поговорить с ней, увидеть ее гордой, несколько угловатой фигуры, она никогда не подойдет к нему, готовая тут же затеять ссору или ввязаться во что-нибудь, командовать им и высказывать свои безапелляционные суждения. Если ему попадалось какое-нибудь безнадежное, заведомо проигранное дело, только она до самой последней минуты поддерживала Монка, даже когда поражение уже представлялось очевидным им обоим.
Глядя в окно на серую мостовую Грассмаркета и на свинцовое небо в просветах между крышами, Уильям чувствовал себя бесконечно одиноким. Среди бела дня его охватили тьма и холод. Он подумал, каким пустым будет мир без Эстер, и его рассердило, что эта мысль оказалась для него столь мучительной.
Сыщик вышел из дома и, быстро миновав Кингс-стэйблс-роуд, направился к Эйнслай-плейс. Прежде всего следовало поговорить с Гектором Фэррелайном и заставить его разъяснить брошенные им туманные намеки насчет конторских книг компании. Если в них и вправду что-то подделано, это может оказаться причиной убийства, поскольку вполне вероятно, что Мэри знала об этом или ей собирались это рассказать.
Оправданием визита могла послужить необходимость сообщить Уне, что он продолжает розыски относительно Дейрдры, но пока ему удалось лишь выяснить, что она крайне непрактична в покупках и склонна к экстравагантности в одежде. В случае, если бы миссис Макайвор потребовала подробностей, Монк оказался бы в затруднении, но сейчас ему было не до того, чтобы думать об этом.
После морозной ночи утренний воздух был весьма свеж, но Уильям, спешивший к Принсес-стрит, не чувствовал холода. Он еще по-настоящему не знал Эдинбурга за пределами ближайших окрестностей Грассмаркета, но город нравился ему все больше. В старой его части, раскинувшейся на склоне, теснились высокие дома, густой сетью переплетались переулки, тупички, крутые лестницы и неожиданно открывающиеся взгляду дворики. Особенно замечателен был восточный участок, вблизи улицы Ройял-майл, в дальнем конце которой стоял Холирудский дворец.
Мактир, встретивший детектива своей обычной скорбной миной, словно в предчувствии несчастья, принял у него пальто и шляпу:
– С добрым утром, мистер Монк. Похоже, дождь скоро усилится.
Но Уильям в тот момент был настроен спорить:
– Усилится? Да на дворе совершенно сухо! Погода очень славная.
Однако сбить дворецкого с мысли было не так легко.
– Это ненадолго, – покачал он головой. – Вы, без сомнения, к миссис Макайвор?
– Она сможет меня принять? Я хотел бы также повидать майора Фэррелайна, если он в состоянии со мной разговаривать.
Мактир вздохнул:
– Затрудняюсь ответить, сэр. Но сейчас узнаю. Будьте любезны подождать в гостиной.
Сыщик стоял в полумраке комнаты с приспущенными шторами, ощущая странную робость. Лгать Уне в лицо оказалось даже труднее, чем он ожидал.
Он круто обернулся на звук отворяемой двери, чувствуя, что у него пересохли губы. Миссис Макайвор не была по-настоящему красивой, но ее сильная натура вызывала в нем не только интерес, но и восхищение. Внешность, даже самая яркая, быстро надоедает, тогда как ум, сила воли, страстность и способность отдаваться чувствам сохраняют привлекательность гораздо дольше. Наконец, детектива притягивала в ней какая-то тайна, нечто, чего он не мог понять и к чему не имел доступа. Эта мысль заставила его вспомнить о ее муже Байярде. Чем он понравился Мэри? Он добился руки Уны и после этого так влюбился в Айлиш, что не в состоянии скрывать свои чувства даже в присутствии собственной жены. Разве можно быть таким легкомысленным и одновременно таким жестоким? Видит ли все это миссис Макайвор? Может быть, она настолько любит его, что прощает его слабость? Или все дело в ее любви к сестре? Проникнуть к ней в душу было невозможно.
– Доброе утро, мистер Монк, – прервал его размышления голос Уны, вернувший Уильяма к реальности. – У вас есть что сообщить мне? – В ее тоне было нечто большее, чем простая вежливость. Она обращалась не к исполнителю своего поручения, а к другу.
